Однако воображение человеческое, продолжает он этот диалог с собой, работает всегда в одном и том же направлении. Оно заполняет лишь то, чего не хватает тебе здесь и сейчас…
Его первая теща умерла в две тысячи седьмом, когда он уже тринадцать лет не жил со своим «доказательством». Теще было больше восьмидесяти, но меньше, чем ему сейчас.
Она всегда казалась ему мощной старухой, но в гробу она оказалась совсем маленькой. Мешки под глазами были у нее багровыми, словно налитыми кровью, и оттого она казалась еще живой, просто уснувшей. Это было, вероятно, потому, что сразу после кончины ее увезли в морг, но не делали вскрытие, зачем вскрытие восьмидесятилетней старухе, скончавшейся от саркомы, просто она была теперь замороженным куском, но сохраняла в лице некую величавость, которую носила в облике своем все последние годы, после того как стала одиноко дряхлеть. Во время прощания с тещей он пытался вспомнить, каким был его отец, когда он хоронил его, но не мог вызвать из памяти образ, как и сам момент прощания. Помнил лишь путь до кладбища. Отец был тоже замороженным и таким же неожиданно маленьким, он бился о борта гроба, пока они продвигались к кладбищу, и ему было жутко, хотя он и выпил перед этим стакан водки…
Мы плачем не над этими стариками, мы плачем над собой, нам горько от того, что тоже придется уйти, но нет никакого смысла в этих слезах. Великая старуха знает, что делает – она очищает дорогу.
Он сказал «Хорошо», когда подошел к своей бывшей жене, стоящей у гроба. Она посмотрела на него с удивлением и произнесла: «Спасибо, что ты пришел». Кому спасибо, за что, от кого?
Конечно же, он был несправедлив к ней, к своему «доказательству», к своей первой жене Ирине. Он мстил ей за несостоявшуюся любовь. Она чувствовала это, но продолжала бороться. Она пыталась выстроить свой идеальный мир, она жестко муштровала дочерей, как, впрочем, и его, своего мужа, он стал довольно пассивным к тому времени и, если бы не она, так бы и сидел с книжкой и блокнотом, закрывшись от всего мира. Она грузила его музыкой и утонченными беседами. Боже, как его раздражало это тогда. Он вел себя как ребенок, иногда по нескольку дней пил беспробудно, она терпела, неделями не разговаривала с ним… А потом он сбежал. Он ничего не мог ей предложить…