Ну ведь здорово же! Это наверняка тоже Алик Амелин.
Я аж вздрагивал от нетерпения. Прецедент! То, о чем я мечтал! Вот и тема для очерка – ПРЕЦЕДЕНТ! Все причины социальных бед – в равнодушии, беспомощности, покорности людей, ясно же! «Бойтесь равнодушных! Именно с их молчаливого согласия вершатся на земле насилия и убийства!» – приблизительно так у Горького. Верно! Ну, так давайте, ребята, вперед!
В зале молчали.
Начальник СУ нетерпеливо постукивал пальцами по столу. Инструктор стоял и ждал ответа из зала. Открылась дверь, и вошли еще несколько человек, среди них – два парня…
– Ну, кто же? – опять спросил инструктор. – Что же вы? Письмо было такое горячее, а теперь что же молчите? Вот, давайте, скажите с глазу на глаз.
– Поактивней, товарищи, поактивней, – негромко сказал бухгалтер.
И вдруг зашумели все.
– Она комсорг, пусть она и говорит!
– Выступи, Валь, выступи!
– Давай, Валь, чего там. Скажи!
На сцену выскочила взволнованная девчонка лет двадцати в зеленой кофточке. Очевидно, комсорг. Сбиваясь, отчаянно краснея, проглатывая слова, она затараторила звонким срывающимся голоском. Трудно было что-то понять, однако ясно, что она жаловалась…
– Да ты не волнуйся, Валь, – громко сказал парень с места.
Это доконало девчонку. Еще больше смутившись, окончательно запутавшись, она сбежала с трибуны и, усевшись на свое место, уткнула лицо в ладони. Ну и ну. Вот тебе и комсомольский вождь…
Начальство недоуменно переглядывалось…
Но вот с одного из стульев встала темноволосая высокая девушка. Бледная, она поднялась на сцену… В зале притихли. Начальник СУ всем телом повернулся к ней – так, что заскрипел стул.
– Вот мы вчера сидим на этаже, раствора нет, – начала девушка, очень волнуясь, голос ее срывался. – Почему нет раствора, у мастера спрашиваем. Не привезли, говорит. Все утро просидели зря. После обеда приходим, а раствора опять нет. Почему? Кран сломался. Раствор привезли, а кран не работает. Стали на себе, в ведрах таскать. На пятый этаж не больно-то. Стала я считать: за вчерашний день рубль заработала. Ладно. Хорошо. А в прошлом месяце, в марте, мы с девчонками считали, по сколько должны были наряды закрыть? По четыре восемьдесят. А закрыли по сколько? По три двадцать. Верно, девчонки?
– Верно! Верно!
– Вот я у Матвея Кузьмича и спрашиваю. Матвей Кузьмич, почему нам по три двадцать закрыли? А он говорит: фонд зарплаты не позволяет. Но ведь мы эти деньги заработали? Заработали. Так почему же?