– Это подарок, дорогая фрау.
– О-о, милая Моника, – восхитилась немка. – Вы сама доброта. Я пошлю снимки их отцу. Он будет счастлив.
– Вы позволите мне взять их фотографию с собой? – умильно попросила Оля. – Я так привязалась к малышам.
– Бог пошлет вам и господину Густаву много детей. Я уверена. Вы их заслужили.
До вокзала Олю провожал Густав.
– Не знаю, что теперь делать без тебя? – вздыхал он. – Я понимаю – это все игра. Но было так приятно…
– Мне тоже, дорогой.
– Я буду рад увидеть тебя снова.
Оля улыбнулась: через пару дней она надеялась быть в Москве. И навсегда забыть эту историю.
Первая поездка в Берн запомнилась Оле навсегда. Кто-то уже въехал по ее документам в Германию. Она просто «возвращалась домой». Пограничники с обеих сторон были весьма любезны.
– Что вы делали в Германии, фрейлейн Шеринг? – козырнув, спросил немец.
– Навещала жениха, – ласково улыбаясь, ответила Оля.
– Ему повезло. Его невеста – красивая девушка.
На швейцарской стороне все было проще: никто не спрашивает, почему девушка вернулась.
В Берн она приехала в субботу вечером. В гостинице – недалеко от вокзала – она сняла комнату и наконец смогла крепко заснуть, не боясь поползновений фрау Юты и ее любознательных внуков.
В воскресенье утром начал накрапывать дождь. К полудню он перешел в настоящий ливень. Зонтик, который Оле одолжили в гостинице, промок почти сразу. Сесть на скамейку? Об этом не могло быть и речи. Поэтому отсутствие господина – людей в городе вообще не было – ее не смутило.
«Дождусь вторника, не беда, – утешала себя Оля. – Всего два дня – и все закончится».
В понедельник она побродила по городу и очень рано легла спать.
Вторник был солнечным и ветреным. Оля прочитала весь журнал, но ни к двенадцати, ни к часу, и даже к половине второго, к ней никто не подошел. Еще утром она забрала чемодан из гостиницы и теперь мучительно соображала, что же ей делать.
– Поеду в Женеву. Ждать больше нельзя.
Через шесть часов она была уже во Французском кантоне. Снова гостиница, малюсенький номер, удивленный портье.
– Мадам сбежала от мужа? – уточнил он.
– От родни. Все считают меня ребенком. А я взрослый человек, и могу делать, что захочу, – капризно ответила она на французском.
Утром в среду она пошла искать магазин ковров.
«Я не спросила: на каком языке говорить, – с отчаянием подумала она. – Впрочем, все уверены, что я знаю только немецкий».