– Назначьте мне свидание сегодня вечером, – потребовала она.
– Но как вы попадете… – еще сильнее растерялся Франц.
– Об этом не стоит беспокоиться. Буду ждать вас у дверей Парадной опочивальни. – Графиня снова повернулась, держа кавалера за кончики пальцев, и оставила его в полном онемении от своей дерзости.
Со стороны за парой наблюдал канцлер, подошедший к императору и отвлекавший его внимание от суетной супруги.
– Наш внук только что протанцевал с графиней Вонсович? – осведомился старейший из монархов Европы. – Вы полагаете, это неопасно? Сия дама годится ему в матери, а ведет себя…
«А ваша четвертая жена годится ему в сестры. Мир – странная штука».
– Возможно, мальчик нуждается именно в материнской любви, – вслух проронил Клеменс. – Поэтому ищет внимания дам постарше. Нет, я не считаю графиню Вонсович опасной в свете тех задач, которые встанут перед его высочеством на благо австрийской короны. – Меттерних поклонился, но не столько императору, сколько в пространство, где, по его разумению, находилось имперское благо. – Вы не находите, сир, что пора лишить вашего внука невинности? Политической, я имею в виду. Пусть мужает. Опытная женщина в таком деле лучше боязливой неумехи.
Венценосный дед не возразил. После победы над Бонапартом он предпочитал ни о чем не спорить с канцлером, всецело доверяясь его чутью. Но родной внук… Сначала Марию-Луизу отдали в жертву Молоху. Теперь ее сына предстоит вручить полякам – этой ветреной, неверной нации, которая сегодня просит короля, а завтра предаст его.
* * *
Шенбрунн
Графиня проснулась на белых льняных простынях, завязанных «французским узлом». Вот что всю ночь впивалось ей в спину! На ягодицах, наверное, отпечатался рисунок полотна.
– Как вы это выносите?
Франц склонился и поцеловал ей руку.
– Хочу напомнить, я здесь не сплю…
Мадам Вонсович огляделась вокруг и разом вспомнила все приключения вчерашней ночи. Они осквернили Парадную опочивальню Габсбургов! Взбили покрывало на постели, в которую от начала времен никто не ложился!
– Вы исполнили мою мечту, – принц снова коснулся губами ее ухоженных рук. – Целибат нарушен.
Почему-то она сразу поняла, что речь не о нем – таких пошлых замечаний юноша не допускал, – а о комнате, предназначение которой – подавлять своим величием. Зал напоминал пенал, становясь от темно-малиновой драпировки стен еще уже. Никогда графиня не видела столько алого бархата и золотого шитья в одном месте. Стенные панели, обрамленные виноградными листьями. Балдахин и покрывало так плотно затканы металлической нитью, что поляны винного полотна выглядят почти незаметными.