А
что, неплохо так упакована была Любаша. Четыре дутых золотых
перстня, два кольца – одно с продолговатым массивным «рубином»,
второе – с маленьким аметистиком. Три пары серёжек. Одни тоже с
«рубинами» (вероятно это в комплект к кольцу), остальные – просто
золотые. Две цепочки (увы, обе длинные. А я люблю короткие, чтобы
было видно кулон если две пуговички на рубашке расстёгнуты. И
брошь. Брошь была некрасивая, аляповатая какая-то.
Неплохо так.
Пока я игралась со свалившимся любиным
наследством, пришел Ричард. Хорошо, успела хоть суп
сготовить.
–
Ричард, садись ешь. Через двадцать минут будут пирожки. – сказала я
и поставила тарелку с супом перед ним.
А
затем села напротив, дождалась, пока он доест и посмотрела ему в
глаза:
–
А теперь рассказывай, – сказала я.
Ричард поднял на меня удивленные глаза и
сразу же опять уткнулся в тарелку. Я молчала. И Ричард молчал.
Повисла томительная длинная-предлинная пауза. Так как тарелка была
пустая, Ричард немного пострадал над ней и, наконец, с мучительным
вздохом сказал:
–
Что?
Я
ответила:
–
Всё.
–
Что всё? – спросил он удивлённым тоном.
–
Рассказывай всё.
–
О чём рассказывать?
–
Ты знаешь о чём.
–
Не знаю, – независимо буркнул Ричард и начал вставать из-за
стола.
–
Мы не закончили. Сядь, пожалуйста, – в моём голосе проскользнули
лёгкие металлические нотки (если надо, я умею).
Ричард с демонстративным вздохом сел и
внимательно уставился в стену, противоположную от меня,
повернувшись ко мне практически спиной.
–
Так и будешь молчать? – спросила я.
Ричард промолчал.
–
Да уж, не думала, что ты настолько малодушный, – сказала я,
допустив в голосе нотки презрительного сожаления.
–
Почему это я малодушный? – взвился Ричард.
–
Ричард, не заставляй меня думать, что это трусость. Давай будем
считать, что ты просто мягкотелый хлюпик, малодушный из-за детского
возраста. А то трусость я не переношу органически, – сказала я и
встала, – ладно, раз так, не волнуйся и иди в свою комнату, малыш.
Поиграйся там в кубики. А повзрослеешь, приходи,
поговорим.
Я
вышла из кухни, оставив ошеломлённого и изрядно озадаченного
Ричарда переваривать ситуацию.
В
дверь поскреблись, когда я как раз гладила назавтра
блузку.
–
Открыто! – сказала я, продолжая гладить перед блузки (и особенно
тщательно у воротничка).
Вошел Ричард.
Я
перевернула блузку и стала гладить спинку.