– Слушай, извини. – Он поднимает стопку и камушком стукает о край моей. – Это не ревность. Я только понять никак не могу, зачем она это все делает. Помнишь, как она в сентябре в Венецию улетела? Ты же ее провожал?
– Ага. – Я отпиваю половину.
– А я встречал. И потом она неделю жила у меня, гуляла с собакой, писала что-то по вечерам. Мне не показывала. Про какого-то монаха все вспоминала, который там ее исповедовал. Вся аж светилась. И так про него говорила, словно не исповедовал он ее, а трахал. Вот тут я ревновал. Дико ревновал. К тебе – нет. Я уже привык, что ты есть. «Игорек гений», «Игорек талантище», «Игорек красавец, брутальный, сексуальный» – это все обычно. Я мимо ушей пропускаю. Прости, если обидел…
– Брось ты, все нормально, – пододвигаю к нему пепельницу. – Я к тебе так же привык. Мы с тобой для нее, похоже, вообще один человек, а не два разных.
– Ну да! Что-то подобное. В конце концов, мы нормальные здравые люди. Мы всегда разберемся между собой. А тут этот монах. Или Катарина эта ее. Она мне иногда фотографии показывает, так мне даже как-то неловко становится. Того гляди, переверну страницу, а там они в одной постели. И переворачиваю, и действительно, в одной постели. В объектив таращатся, смеются. И видно, что счастливы. И смотрит она на нее так, как на меня никогда не смотрит. И бля буду, на тебя тоже.
Конец ознакомительного фрагмента.