- Да, должно быть уже около часа назад, повелитель, - отвечал с
поклоном тот.
- И что, за это время никого здесь не было?
- Нет, господин.
- Никто не входил сюда и не выходил из моих покоев?
- Нет, повелитель, мы бы уж точно заметили.
- Может вы отлучались куда?
- Да, что ты, господин, как можно! А, что, всё-таки случилась? –
недоумевал Снорри.
Конунг Ульф, напустив на себя самый небрежный вид, на который
был только способен, махнул рукой:
- Да, так, пустяки. Должно быть почудилось что-то. Не надо было
вчера за ужином пить столько полавского вина!
- Это верно, господин, полавское крепко бьёт в голову, -
заулыбались воины.
- Ладно, оставайтесь на посту, а я пройдусь немного, воздухом
подышу.
- Долгие лета славному Конунгу! – воскликнули воины, пропуская
своего правителя и салютуя ему оружием.
Ульфу надо было немного пройтись, чтобы собраться с мыслями и
обдумать всё случившееся. А подумать ему было о чём. Прежде всего –
нужно решить, как оградить свой цветочек от этих жадных до чужих
душ стервятников, гордо именовавших себя Мастерами. Сложность
заключалась ещё и в том, что они тоже были ему нужны. Их помощь не
раз выручала его в трудные минуты. Как это неприятно было
признавать, но чёртов Подмастерье во многом был прав – своими
успехами он во многом был обязан этому могущественному тайному
обществу. Проклятье! Желательно было и Ригерду уберечь и с
Мастерами не поссориться. Та ещё задачка!
Побродив немного по внешним открытым галереям дворца, Ульф,
наконец, собрался с духом и направился в покои своей дочери,
принцессы Ригерды. У него только что созрел план, который он и
хотел обсудить с ней. Стражники, стоявшие на посту у дверей,
ведущих в комнаты принцессы, приветствовали своего правителя и
распахнули двери.
Конунг словно переступил порог в другой мир, заметно
отличавшийся от гораздо более сурового интерьера остальной части
его дворца. Внутренние помещения здесь были богато и изящно убраны
дорогой заморской мебелью, коврами, причудливыми витражами и
большими напольными вазами с цветами. С потолков свисали резные
клетки с певчими птицами, а вокруг было расставлено множество
всяких мелких вещиц тонкой иноземной работы. Казалось, что даже
запахи здесь были какие-то другие, более приятные. И, наконец,
самая большая редкость для здешних мест - это огромный книжный шкаф
с множеством редких и дорогих книг, свитков и прочих фолиантов.