Мне даже на миг показалось, что Бурашка решила сыграть мне
аборигенную ысовскую мелодию на барабане размером с меня. Я уж было
подумывала к ней присоединиться, но через мгновение зверушка вдруг
выпустила из-под верхней губы угрожающе-длинные белые зубы. Я
замерла, завороженно наблюдая, как маленький голубоглазый зверёк
превратился в подобие боевой открывалки.
— Мы внаем, ты там! — упорствовал мой похититель, о себе вдруг
напомнив опять. — Немедленно нам отквыфай!
Разбежалась. У нас есть дела и поинтересней. Ыса быстро
справлялась с цилиндром, лапками перебирая по краю, словно
крохотными трёхпалыми ручками. Мамочки, зубы какие. А как она их
выдвигала! Телескопические, как настоящие боевые клинки. Теперь я
понимаю, как ысы везде и всегда выживают. Бурашка, ты чудо!
Остаётся надеяться, что в этой банке не хранятся твои соплеменники
в стазисе. Или мои. Или...
Додумать я не успела. С громким щелчком крышка цилиндра
открылась, оторвавшись от стенок, и по инерции, улетела наверх. Я
едва увернуться успела, и ысу поймать, увесистым бурым снарядом
летевшую следом. Одной рукой уцепившись за стенку, коленом упершись
в цилиндр, я нелепо висела, болтая ногой и к груди прижимая
зверька, окаменевшего от неожиданности. Переведя дух и уняв дрожь в
коленках, я Бурашку схватила подмышку, брыкнула свободной ногой,
перевернулась в нормальное положение и вернулась к находке.
В хранилище оказались кубики твёрдых брикетов, плотно уложенные
в ряды. Взяв один, я принюхалась. Пахло едой. Не какой-то
конкретной, а в целом съедобно. Нечто среднее между рыбой, грибами,
мукой и картошкой. Встряхнула пакет, нашла на нём запирающую
магнитную ленту старого образца и осторожно ее надорвала. Ыса
пискнула жалобно и чихнула, тут же свечкой взлетев и чудом успев
уцепиться хвостом за край выпуклый край нашей бочки.
— Да ты ж моя умничка... — поймав Бурашку за шифорот, я
прицепила зверька на брикет. Лопай, моя дорогая. Заодно и
посмотрим, насколько все это съедобно. Кстати, заметила? Они ещё до
сих пор меня не нашли. Иначе бы в дверь постучались.
Бурашка не стала вступать в разговор. Она погрузилась в брикет,
и это была не метафора. Я с ужасом наблюдала, как зверушка размером
с земную домашнюю кошку с упоением поглощала питательные брикеты
один за другим...
Если бы неистовый поток голодианских ругательств вдруг получил
бы своё вещественное воплощение, то они бы давно уже все тонули.
Вместе со древней и заржавелой посудиной, чудом не развалившейся в
коротком прыжке, сообща с бесславным ее экипажем и грузом.