Хороший день. Аванс, с троллейбусом повезло, погода чудесная,
желудок, разболевшийся последние дни, сегодня не давал о себе
знать. Андрей улыбнулся, напевая про себя “неприятность эту мы
переживём”. И сглазил.
Около его дома, возле калитки, собралось человек десять. Соседи:
мужчины, почти все за сорок, половину он знал в лицо. Среди них
мелькала рожа Паши, уже знакомого скандалиста. У Андрея внутри
похолодело. Предательские мурашки волной прокатились по спине. Его
ещё не увидели, и Андрей решил проскочить “внаглую”. Не спеша,
прошёл вдоль забора, вставил ключ и повернул ручку. Засов
предательски звякнул. Его заметили.
— Эй!
— Вот он!
— Стоять!
Толпа надвинулась, окружила. В лицо дышали агрессией, перегаром
и нечищеными зубами. Орали невнятно, многоголосо, с остервенением.
Он не мог разобрать слов в этом шуме. Что от него хотят? Зачем всё
это?
— Тихо!
Небритый мужчина в тельняшке взял на себя роль лидера.
— Да заткнитесь вы!
Стихло. Он подступил к Андрею на расстояние меньше, чем
полшага.
— В общем. Как там тебя? Вереск? Слушай сюда. Мы поговорили,
насчёт тебя. Нам тут не надо вот этого. Дети бегают, опять же. В
общем. Ещё тебя не хватало. Мы обсудили и решили: тебе надо
съехать. Тут нормальные люди живут. Психоты здесь нахер не нужны.
Понял?
Его поддержали криками.
— Вали отсюда!
— Давай, давай, урод!
— Уматывай, выродок!
— Тихо! — предводитель пресёк ор, и посмотрел на психота
исподлобья, — Ты понял? Свали с нашей улицы.
На Андрея накатила злость. Глухая, чёрная, как у загнанной в
угол крысы.
— С какого? Это мой дом, я тут живу. Чё это я должен
уезжать?
— До фени, чей дом. Тебе объясняют — вали, дядя. Мы тебе
говорим, понял? Это наша улица, урод!
— Я здесь раньше вас поселился, если что. Нехрен мне указывать,
что делать.
— Слышь, ты! Не понимаешь? Тебе русским языком сказано — собрал
вещи и съехал отсюда. Здесь дети ходят, и таких, как ты не должно
быть.
— И что? Я ничего не нарушаю. Имею полное право жить где
хочу.
— Ты тупой? Тебе ещё раз повторить? Нам до парижу, что ты
нарушаешь, что нет. Мы тебе говорим: руки в ноги бери, чтобы мы
тебя тут больше не видели. Это наш район, хрена
непонятно?
Андрею вдруг стало дурно. Пси-масса колыхалась тяжёлым студнем,
толчками раскачивала тюрьму. Звук чужих голосов сделался
бульканьем, в котором не разберёшь ни слова. Мужик в тельняшке
разевал рот как рыба, хищная щука, собирающаяся его сожрать. Взгляд
Андрея метался, натыкаясь на оскаленные лица. В просвете между
ними, на другой стороне улицы, на лавочке сидел участковый. Гнусно
ухмылялся и сплёвывал шелуху от семечек.