Улица встретила его шумом и поднявшимся ветром.
Не в силах успокоиться, Андрей закурил, прикрываясь полой
куртки. Вкус дешевых сигарет показался спасительным убежищем.
Затяжка, еще одна, выдохнуть вонючий дым через ноздри. Нужно всего
лишь пережить этот момент. Так же, как делал последние два
года, изо дня в день.
— Вы, я видел вас там. Вы же горячий, да?
Голос очкарика из очереди перед дверью заставил вздрогнуть.
Молодое лицо «холодного» кривилось в болезненной гримасе.
Каждое слово выходило скрипучее, с обгрызанными окончаниями.
Словно юноша перенес инсульт и не оправился
до конца.
— Что?
— Вы ходили туда? Видели её? Она страшная женщина. Так
смотрит, кажется, сейчас вытащит нож и полоснет по горлу.
Да? Каждый месяц вызывает. Говорит, что я тварь неблагодарная.
И смотрит, смотрит. Как будто я виноват.
Шлепая губами на каждом слове, очкарик брызгал слюной.
Андрей отступил, вытирая рукой щеку.
— Что тебе надо?
Не слыша вопроса, юноша схватил его за рукав.
Пересохшие колодцы глаз очкарика пугали безумием.
— Я давно хотел поговорить с «горячим».
Расскажите. Я хочу знать. Это больно? Мне говорили, что
заворот открывает человека, как консервную банку. Правда?
Я тоже хотел, думал спрятаться, не ходить к ним.
Даже сумку собрал на дачу поехать. Тут рядом, никого нет.
Меня бы никто не нашел.
Речь сумасшедшего становилась всё не разборчивее,
превращаясь в шепелявое бормотание. Пальцы цеплялись
за одежду Андрея, как за спасительный круг.
— Родители не дали. Сказали надо быть, как все.
Это же хорошо? Да? Я поверил, сходил.
Резко дернув руку, Андрей освободился от неприятных,
навязчивых прикосновений.
— Я спешу, некогда разговаривать.
Спятивший очкарик не отставал. Наоборот стал подходить еще
ближе, заглядывать в глаза, старался прикоснуться. Можно было
подумать, что несчастный воспылал однополой страстью,
но в его действиях не было и капли эротики или
желания.
— Дай мне её! Поделись!
— Кого?
— Тебе она не нужна! У тебя она под блокатором,
она страдает. Дай! Хоть кусочек, мне!
Не размахиваясь, Вереск ударил раскрытой ладонью очкарика
в лицо. Сумасшедший дернулся и упал навзничь.
Не дожидаясь, пока он поднимется, Андрей развернулся
и почти побежал прочь. Вслед неслась ругань вперемешку
с жалостливыми возгласами.
Старый дребезжащий троллейбус неспешно тащился через город.
Андрей, совершенно выбитый из равновесия, пялился в окно,
радуясь каждой узнаваемой детали, запоминая появившиеся здания,
свыкаясь с новым обличием старого знакомца.