– Иди к черту вместе со своим другом, –
выталкиваю Руслана за пределы квартиры, запираюсь и перевожу дух.
И тут–то, в звенящей тишине пустой
квартиры я понимаю, как ошиблась. Пока этот идиот был здесь, меня поддерживала
злость, сейчас же осталась одна пустота.
А Демид решил исправиться, письмо
прощальное мне написал. Урод. Сообщения слать весь месяц ничего не мешало, а
сегодня все, сегодня парень уже женат.
Что–то колет в сердце, прохожу в комнату и
наконец–то переодеваюсь. Платье помято, волосы представляют собой один большой
колтун, и лицо как у панды. Руслан однозначно издевался, когда звал на
свидание.
Захожу в ванную и с наслаждением
становлюсь под теплые струи воды. Какое счастье, что сегодня выходной, я бы
физически не смогла делать вид, что все нормально, а изливать душу целому офису
– плохая идея. Хорошо, только Кристина знает, с кем я год жила, с остальными
коллегами я не настолько сблизилась, будет не так морально тяжело, если вдруг
вчерашний выпуск новостей смотрела не одна я.
Ох, как же все–таки унизительно. Мне
кажется, брось меня Демид по–человечески, было бы гораздо легче, но этот
элемент глобального обмана и именно что унижения…
Закутываюсь в халат и бросаю взгляд в
зеркало, теперь я выгляжу гораздо лучше, но не успеваю выйти из ванной комнаты,
как к горлу подкатывает приступ тошноты.
– Что ж так плохо–то, неужели несвежее
съела, – бормочу, чуть придя в себя.
Выползаю наружу из ванной и падаю на
кровать. В голове пустота, вокруг меня пустота, в желудке теперь тоже пустота.
Надо заполнить хоть какую–нибудь из пустот.
И на безымянном пальце теперь пустота, но
эту я точно не буду заполнять.
Заставляю себя встать и поплестись на
кухню. Удивительно, но теперь во мне резко просыпается зверский голод, как
будто мой организм тоже решил избавиться от связи с Волчанским, а теперь жаждет
наполниться новым без присутствия Демида в нашей жизни.
Наскоро перекусив, мой взгляд падает на
кружку Волчанского, я дарила ему ее на двадцать третье февраля, она именная, с
его фотографией, заморочилась тогда, считала лучшим мужчиной на свете. Обвожу
взглядом кухню и понимаю, что таких деталей много: вон там любимая тарелка
Демида, в той кастрюле я варила ему суп, а на столешнице у нас была близость.
– Ни черта я не очистилась. Выжигать из
меня Волчанского и выжигать, – произношу вслух, чтобы не впадать в очередной
приступ уныния.