Мне так горько! Унизительно и горько от того, что мы с Милой даже не заслужили чуточку оправданий, доверия. Он даже не держал ее, я вспомнила как встречал утром из роддома. Всё списала на усталость, на сильную занятость, на то, что не вовремя у меня роды начались, на две недели раньше положенного. А оказалось, он уже получил это письмо с записью камер видеонаблюдения. И специально позвал всех близких, чтобы больнее мне сделать, ударить меня в грязь лицом со всей силы. Чтобы оправдаться не смогла. Не пришел ко мне с этим, не спрашивал у меня, правда ли это. А просто облил меня этой грязью с ног до головы, окунул по самое горло и выставил изменщицей.
Мила пискнула. А я вошла в подъезд, на котором не было домофонной двери.
Третий этаж старого загаженного окурками и мусором подъезда. Стучу в деревянную дверь, настолько хлипкую, что мне кажется захоти воры сюда ворваться им не составит труда высадить ее плечом. Но воровать здесь нечего, наверное, все это знают. Эту “замечательную” жилплощадь получила моя сестра от государства как сирота. На нас двоих. Я отказалась от своей доли в ее пользу, ведь нашла своего принца. Любимого мужчину, который должен был стать моей стеной и опорой. Но стал лишь гранитной плитой, раздавившей меня сегодня.
— Лена? — Юля удивленно вскидывает сонный взгляд. Она протирает глаза и моргает несколько раз. — Ты… проходи, ты вся синяя. Замерзла? Это… Мила?
— Да… Мила, знакомься, это твоя племянница, Юль.
Сестра бросает на меня непонимающий взгляд, закрывает за мной дверь и смотрит с ужасом на мои босые ноги с поджатыми от холода пальчиками, когда я разулась.
— Лен… Быстро ноги греть, я сейчас тебе одежду подготовлю. Давай в душ, душ-то можно?
— Можно. — глухо отвечаю ей. Юля провожает меня в ванную, а потом уносит Милу в комнату. Маленькая двушка в хрущевке без ремонта выглядит как после бомбежки. Я собиралась помочь с ремонтом, но сложная беременность, бесконечные сохранения, наш резус с мужем не совмещался и все девять месяцев протекали очень тяжко. Юля работала обычным помощником бухгалтера в детском саду, на голом окладе далеко не уедешь, с ремонтом приходилось ждать и откладывать.
Почему Даня не подумал сделать тест на отцовство, если так не доверяет? Настолько поверил присланному видео? У меня голова пухнет от всех мыслей, я не хочу ни о чем думать. Я боюсь думать о том, что меня бросили, унизили, растоптали, не дали даже оправдаться. Может, следовало сидеть и ждать завтрашнего дня? Только я думаю, что завтра ничего не изменится. Доверие не вернешь. Слава и Настя не признаются, что соврали. Если Данилу проще безоговорочно считать меня предательницей, я не буду больше просить. Нет доверия, какая может быть любовь? Значит, он не любил меня.