– Ты меня убьешь? – спросила Майка, обессилено сморкаясь в насквозь мокрый платок.
– Я подумаю, – сказал я. – Но даже если я убью тебя, это вряд ли продлит мою жизнь. И жизнь Виты.
– Прости, – сказала Майка.
Странно: от этого бессмысленного ритуального словечка у меня стало легче на душу. Я даже зауважал Майку, и мне стало ее жаль.
Артем уж заодно признался и в своих мелких грешках: оказывается, он был гомосексуалистом со стажем. Зря я, прах его побери, переживал за его будущее с Майкой.
– Голубенький? – спросил я, подняв бровь.
– Ага, – Майка со стыда опустила голову. – Бисексуал.
– Обидно, – выдохнул я, – принимаешь заразу черт знает от кого.
– Прости, – пролепетала Майка.
– А ты уверена, что больна? Анализы сдавала?
Это было, конечно, проявлением слабости с моей стороны.
– Дважды. Реакция положительная: ВИЧ-инфекция, – сказала Майка. – Боюсь, к тебе тоже скоро нагрянут врачи.
Можно было не сомневаться: в таких делах Майка проявляла завидную практическую хватку. Если бы она хоть на йоту сомневалась, ничего бы мне не сказала. О ком бы мы ни плакали, мы плачем о себе. Это точно.
– О чем ты думаешь? – спросила Майка. Ее глаза вновь стали приобретать решительный карий оттенок.
– Я думаю о Вите, – сказал я. – Не об Артеме же мне думать.
– Давай поженимся, – предложила она будничным тоном. – Что нам терять?
И я почувствовал, что эта цветущая девушка уже примеряла на себя психологию тех, кто вынужден расставаться с жизнью. Через каких-нибудь пару часов и я стану рассуждать так же. Что ж, она права: в принципе все просто, если не врать себе. Наша психика мгновенно приспосабливается к новой ситуации. Новые чувства тут же заставляют человека принимать новую веру, а новая вера превращается в новое мировоззрение. Так можно менять убеждения каждый день, и делать это совершенно искренне. Но можно ли доверять чувствам?
А если нет, чему же тогда доверять?
Я почувствовал, что сию секунду в голове моей пронеслась в высшей степени глубокая и спасительная мысль, даже целая система мыслей, что мне ни в коем случае не следует забывать логику их сцепления. Но от мыслей осталось только ощущение того, что они в принципе существуют. Сами они обидно истаяли. Очевидно, пока что я не был готов к такой глубине. И только потрясение преждевременно (хотя – как сказать…) шевельнуло во мне ком еще не зрелых мыслей, в направлении которых я, очевидно, топал свою недолгую жизнь. Мысли связаны, конечно, с чувствами, – но как?