ничему не удивляться. Очень быстро. И я даже этому не удивился.
– Вы слишком много желаете узнать обо мне за такое короткое время. Много будешь знать, как говорит моя бабушка…
– Скоро состаришься?
– Нет, неправильно; станешь понимать то, что знаешь. Поглупеешь.
– Но если ты мне послана судьбой, я имею право знать, кто такой этот чертов Искандер.
Я и сам не предполагал, что скажу такое. Щепка так щепка. Елена внимательно посмотрела на меня. Я не отвел взгляда.
– Я бы не отказалась, чтобы судьба послала мне тебя. Или меня – тебе. Поехали к бабушке.
– Погоди. Ты любишь Искандера?
– Нет.
– Еще один вопрос можно?
– Последний.
– Каков натуральный цвет твоих волос?
– Они у меня темные. А этот цвет называется «красная ночь». Не нравится?
– Нравится. Я был уверен, что у тебя темные волосы. Ну, что ж, поехали к бабушке. Мне необходимо кое-что у нее спросить.
Бабушка Карина жила действительно прямо надо мной.
– Смотрите по сторонам, – сказала она вместо приветствия, бегло взглянув на свою внучку-невесту в грязном платье и без фаты. – У меня тесно и полно хрупких вещиц. Здравствуй, мой дорогой.
Это она обратилась ко мне. Меня это не удивило.
Очень хотелось назвать эту главу «Красная ночь».
Глава 3. Предсказания Карины и Константина
– Он с первого раза отгадал, как меня зовут, – сказала Елена. – И утверждает, что послан мне судьбой.
– Я не утверждаю, – пролепетал я. – Но я готов это допустить.
– Садись к окну, – властным и одновременно небрежным тоном почти оборвала меня бабушка Карина. Вообще-то звали ее Карина Захаровна, но она сразу же грубовато обозначила свое желание: величать ее не иначе как «бабушка Карина».
– Почему? – спросил я.
– По качану, – был скрипучий ответ.
Да, бабушка с внучкой не жаловали скорое любопытство, которое было у меня в натуре. Становилось также понятно, в каком институте благородных девиц получала воспитание Елена (сомнений в том, что бабушка Карина оказала влияние на свою внучку не было никаких). Но при всем при том бабушка Карина вела себя так, что обижаться на нее выглядело бы кокетством с моей стороны, и даже глупостью. Они вели себя естественно и одновременно тестировали меня – вот что я хочу сказать. Я чувствовал, что Карина все время ставит меня перед проблемой выбора: оставаться самим собой или несколько ложно претендовать на достойное обращение, выпячивая уязвленную гордость и все прочее, что должно при этом уязвляться у джентльмена. Я твердо решил быть самим собой: обижаться тогда, когда мне действительно обидно, не удивляться, если меня что-то не удивляет (а должно бы); смеяться, если мне смешно, гневаться, если меня рассердят.