– Нет. Мой роман называется «Для кого восходит Солнце?». В конце вопросительный знак. А я читал «Золотой храм».
– А-а, икебана, харакири… Знаю. Темень японская. Тем лучше. У меня к вам есть предложение. Вы можете от него отказаться – но тогда я убью себя. У вас есть шанс спасти мне жизнь. А может, и себе как писателю. Кто знает? Для этого вам необходимо поступить правильно, вы слышите, коллега? Если у вас получится, вы, полагаю, сумеете разгадать мотивы моего преступления. Но это еще не все. Вы должны суметь разъяснить их мне. А я посмотрю, как вы преуспеете, писатель. Я подумаю.
– Да вы псих, типичный псих…
– А вы положите трубку – оборвите жизнь. Ну?.. Слабо? Писатель, который отказывается от подобного предложения – это не писатель…
Халатов надавил пальцем на рычажок аппарата и резко дернул за шнур, отключая телефон от сети. Потом долго сидел на диване, растирая лицо и то и дело проводя ладонью по редкому ежику седых волос. Бессмысленность жестов (когда смотришь на себя со стороны, многие жесты кажутся бессмысленными) не позабавила его. Он не улыбнулся, вопреки обыкновению. Поймал себя на том, что ни за что на свете не сможет улыбнуться. После этого подошел к столику и соединил вилку телефонного провода с розеткой.
Подождал.
Телефон молчал.
Свет в ванной показался ему мертвящим, вкус зубной пасты – тошнотворным, оскаленные ухоженные зубы превращались в деталь черепа.
Пришлось среди ночи вставать, выпить граммов сто водки (снотворного дома не держал, потому что никогда проблем со сном не было). Наутро все равно чувствовал себя разбитым и, черт возьми, как будто виноватым. Хуже всего было то, что он перестал понимать, что с ним происходит.
Через три дня так же поздно, как и в прошлый раз, ближе к полуночи, раздались как будто узнаваемые уже трели. У Халатова неизвестно почему отлегло от сердца.
– Судя по тому, что я еще жив, вы поступили правильно, бросив трубку, – устало произнес Вольдемар, пожелав доброго вечера.
– Я готов рассмотреть ваше предложение, – неспешно сказал Халатов.
– Не сомневался в этом, – без тени победоносного превосходства констатировал Вольдемар. – Нисколько не сомневался. Вы и сейчас поступаете правильно… Но, как вам сказать… Очень сильными и продуманными поступками вы не производите впечатления человека, ухватившего бога за бороду. Мы с вами играем в жизнь и смерть, а вы продолжаете оставаться очень похожим на обычного человека. Эта игра не для обычных людей, они в ней ничего не понимают.