Из кабины вылез
шофер — коренастый мужик с длинными седыми волосами и всклокоченной
бородой. На нем была латаная-перелатанная рубашка в клетку и
треники с пузырями на коленках, заправленные в резиновые сапоги. Из
кармана штанов торчало горлышко глиняной бутылки.
Водитель был пьян
в муку. Он обвел мутным взглядом всю честную компанию и грозно
прорычал:
— Гребаные
гады!
— Слышь, дядя, до
города далеко? — спросил Луцык.
Мужик достал из
кармана поллитровку жидкостью, сделал внушительный глоток и занюхал
рукавом.
— Умерла! —
выпалил он. — Лизонька моя! Солнышко! Умерла! Житья мне без нее
нет! На кого же ты мне оставила? Лизонька! Солнышко мое! Как же я
без тебя? Лизонька! Лизонька!
— Эй, мужик, ты
чего? — обратился к нему Остап.
Глаза пьяного
налились кровью:
— Хочешь отнять ее
у меня, паскуда?!
— А ну спрячьтесь
за валуном, — шепнул Луцык девушкам.
Те немедленно
исполнили его приказ.
— Не отдам!
Слышите, не отдам! — заорал мужик и снова хлебнул из
бутылки.
— Охолонись, дядя!
И завязывай уже бухать! — прикрикнул режиссер и сделал шаг
вперед.
Вдовец выкинул
бутылку, в его руке сверкнул нож:
— Я тебя сейчас на
ленточки порежу, гнида!
— Ты что, с дуба
рухнул?! А ну брось пику!
Мужик пошел с
ножом на Остапа, но тот ловко перехватил руку противника, выбил
оружие и ударил с размаху в рожу. Нападавший явно не ожидал такого
поворота событий и, отшатнувшись, прохрипел:
— Ты это чего,
гад?!
— Ничего! —
последовал простой и прямой ответ, после чего оппонент был вырублен
пушечным хуком справа. — Надо его связать! Кабан, посмотри в
кузове, может быть, там есть веревка.
— Ловко это у тебя
вышло. Не знал, что ты владеешь боевыми искусствами, — оценил
Луцык.
— А я и не
владею.
— А что это сейчас
было?
Остап воззрился на
свой кулак:
— Без понятия. Я
последний раз в школе дрался.
— Со Степкой на
заднем дворе? Как же, помню. Круто он тебя отдубасил!
— Твою мать! —
раздался голос Кабана.
Он стоял в кузове,
зажав рукой рот, лицо его выражало ужас.
— Здесь
труп.
— Труп?
— Да. Тетка
какая-то... Фу, меня сейчас стошнит!
За его спиной
мгновенно выросла женская фигура в цветастом платье с посиневшим
лицом.
— Кабан, сзади! —
крикнул Луцык, но было уже поздно.
Синюшная баба с
силой впилась зубами в левую ладонь Кабана. Он завопил от боли и
спрыгнул с кузова тачки, прижимая к груди окровавленную
руку: