— Мне осталось заклеить с двух сторон, — отмотала белоснежную, клейкую ленту. — Придется стереть влагу, боюсь, повязка не будет держаться, — собрала чистым полотенцем капли и закрепила. Повторила действия еще раз, и чтобы уж точно быть уверенной, что, находясь в беспамятстве, охотник не сорвет ее, наклеила крест-накрест. Замерев, так и держа рулончик пластыря, поднялась взглядом к осунувшемуся мужскому лицу: — У меня больше никого нет! Все рядом со мной умирают: родители, сестра, теперь и вы! Вы специально?
Но Ивар молчал. Лучше бы ответил что-то грубое и добавил колко: “Клопенок”.
А в голове ярко вспыхнула фраза, сказанная ведьмой: “Теперь его жизнь в твоих руках”. Как же удивительно складывается судьба: еще недавно Ивар сохранил мою жизнь, а теперь я возвращаю долг.
Собрав аптечку, откупорила бутыль с отваром, принюхалась, налила немного тягучей жидкости на ложку и капнула себе на язык. Невероятно кисло с горьковатым послевкусием. Содержимое прозрачной бутыли я мысленно разделила на три части, набрав столовую ложку, придвинулась ближе.
— Надеюсь, вы не откусите мне пальцы, — ухватила мужчину за подбородок, приоткрыла губы, тонкой струей вливала жидкость. Охотник резко дернул головой, расплескивая содержимое на постель. — Ну уж нет, нужно выпить, — наученная горьким опытом, набрала только треть и вновь крепко ухватила колючий подбородок. — Вот так, — не давала возможности пошевелиться. — Еще немного, и обещаю, я от вас отстану на пару часов.
Охотник нахмурил лоб и поджал губы:
— Ты меня хочешь отравить? — прохрипел, не открывая глаз.
— Очень хочу, — ответила со смехом. — Вы не представляете, как. Пейте, это укрепляющий отвар, ведьма сказала, что и мертвого поднимет. А сейчас вы как никогда похожи на мертвеца.
Он приоткрыл один глаз, прищурился, попытался приподнять голову, но обессиленно застонал.
— Жжется, — его рука дернулась.
— А ну, не трогайте, — хлопнула по мужской ладони. — Там повязка. Госпожа Мила показала, как нужно правильно обрабатывать. Откройте рот, — набрала полную ложку и поднесла к губам.
— Она была здесь? — спросил мужчина, не переставая кривиться. Разговор давался ему с трудом. — Клопенок, — он замолчал, чтобы набраться сил, и продолжил: — зачем ты ее привела?
— А что мне оставалось делать?! — воскликнула, смахивая слезы. Я сама не понимала, почему горячими дорожками влага стекала по моим щекам. Наверное, это предел. Точка, когда человек уже не способен держать в себе всю скопившуюся боль и усталость. Я не была плаксой, а сейчас не могла остановиться, беззвучно ревела, надеясь, что охотник не откроет глаза и не заметит позорных слез.