И тут Эни мне подсказала просто блестящую идею по
поводу цветов. Дело в том, что, пока я топала до рощицы, заметила в
стороне небольшую полянку с крупными яркими цветами всех оттенков
сиреневого, алого и фиолетового. Поскольку сестра дала добро на
изменение сада, я сделаю вид, что мои ежедневные походы в лес
связаны с тем, что я выкапываю понравившиеся мне цветы и
пересаживаю их к нам в садик. А для переноса рассады нужно
что? Правильно, деревянные ящички, которые я обнаружила в
сарае.
И вот утром, после завтрака, я брала лопатку, брала деревянный
ящик, в который складывала часть своих вещей и накрывала сверху
холщовым мешком, чтобы было не видно, что у меня там что-то лежит
(кроме самого мешка и лопатки) - и шла в сторону леса.
А через пару часов возвращалась обратно – с
рассадой, которую и пристраивала в одном из уголков сада.
На третий день я таким макаром перетащила все вещи
и закончила копать яму. Один из ящиков я поместила на дно ямы, туда
сложила завернутые в мешок одежду и туфли, затем последовал черед
сумки – её я тоже упаковала в мешок. Когда всё было уложено,
закрыла ящик сверху деревянной крышкой, а затем набросала земли,
утоптала хорошенько, снова набросала. Сверху уложила дёрн,
поправила всё, чтобы ничего не было заметно, даже примятую траву
выровняла, насколько смогла. Отошла в сторонку, полюбовалась: не
видно. А пройдёт некоторое время, вообще незаметно будет – самой бы
тогда найти. Эх, молодец я всё-таки!
Мешок с неиспользованной землёй притащила к нам в сад и
подсыпала к пересаженным цветочкам. Ну, вот и всё, на этом мой
садоводческий энтузиазм временно исчерпан.
Вечерами, после обеда, мы с Эни занимались
изучением местного языка – то есть, это я изучала, а она – обучала.
Язык оказался очень простым – никаких падежей, склонений и даже
спряжений. Слова вообще не меняли форму, мужчина и женщина говорили
о себе в одинаковом роде. Единственное различие – это то, что к
женщине и к мужчине обращались по-разному: этакое вежливое
обращение, вроде наших «дамы и господа» или «леди и джентльмены».
Теперь я понимаю, почему аборигенам интересно русский учить – там
ведь такое разнообразие форм.
Множественного числа во всеобщем, кстати, тоже не было, надо
было прибавлять слово «много» или указывать конкретное количество.
Если же нужно было обозначить будущее или прошедшее время, то
прибавлялись слова «будет» или «было». Таким образом, всё обучение
сводилось в основном к пополнению словарного запаса, благо