Не лезла.
Но тем не менее отчитывать меня словно школьницу перед ней я
мужу не позволю.
– Скажи, а то, что ты наорал на меня в аэропорту связано с
присутствием в этой же командировке твоей бывшей любовницы? —
спросила я, выруливая со стоянки перед аэропортом на трассу.
– Прости, я сорвался. Были сложные переговоры. — повинился
Владислав.
– В Новом Уренгое на вашем дочернем предприятии возникли такие
сложности, что ты вышел из себя? — удивилась я.
– Я просто устал. Плохо спал. Мне всё-таки скоро сорок пять, а
не двадцать. Силы уже не те, — ответил он.
Я посмотрела мужу в лицо, замечая залёгшие под глазами тёмные
тени и сероватый цвет лица.
Устал.
Что это он плохо спал? Чем занимался ночью? Отчего он так
устал?
Ревность впервые укусила меня за сердце.
Больно.
– Мне совсем не понравилось, что ты позволил себе повысить на
меня голос и накинулся отчитывать публично. На глазах не только
незнакомых людей, но и под понимающим взглядом твоей бывшей пассии,
которую ты зачем-то таскаешь с собой по рядовым командировкам. —
постаралась спокойно сказать я, сдерживая себя.
Владислав поджал упрямо губы и нахмурился. Уже хотел мне
возразить, как я продолжила.
– Я не собираюсь терпеть несправедливые упрёки с твоей стороны.
И срывать на себе недовольство я не позволю. Это недостойное
поведение. Если ты не хочешь, чтобы я тебя встречала, то просто
скажи, и я не буду. А орать на весь аэропорт — это за гранью. —
опередила я его и продолжила. — Мне не нравится, что ты ездил с
Ириной Андреевной. Я ревную.
– Ты ревнуешь меня? — удивился муж.
– Конечно! Я ведь живой человек. — я пожала плечами и улыбнулась
мужу, взглянув в его глаза и надеясь поймать ответную улыбку.
Мы стояли на стрелке светофора на перекрёстке Ленинского и
Университетского проспекта и ждали левого поворота. Ещё немного
проехать, и на углу с Мосфильмовской в глубине крошечного сквера
будет наш дом.
Раньше, когда я везла мужа домой из аэропорта, то примерно на
этом месте, либо чуть дальше по проспекту, мы начинали
целоваться.
Но не сегодня.
Под мерный звук сигнала поворотника я отчётливо поняла, что
наступает новый этап наших отношений.
Неотвратимо.
Как предстоящая зима.
Клац – клац – клац.
– Мам! Я не хочу есть кашу! – заканючил Данилка, размазывая
овсянку по тарелке так, чтобы растопившееся масло в середине из
лужицы растеклось по спиральным бороздкам.