Он посмотрел на меня властным, не позволяющим ослушаться взглядом. Знал бы он, сколько я за свою жизнь подобных взглядов насмотрелась!
— Вы предлагаете леди представиться первой?
— А вы утверждаете, что вы леди? — иронично приподнял бровь Кимли. — Впрочем, неважно. Если вы помните, я уже называл свое имя, но вашего до сих пор не знаю.
— Леди Ребекка Гринделл, дочь герцога Гивейского.
Я прохладно улыбнулась собеседнику.
— Герцога Гивейского? Джона? — уточнил Кимли.
— Джон Эскотт Гринделл — мой дед.
— Странно. А ваш отец...
— Александр Лавенар Гринделл.
— Не слышал о таком, — задумчиво протянул мужчина. — Значит, дочь герцога.
Он посмотрел на меня с сомнением и взял со стола старый альманах. Перелистнув пару страниц, Кимли застыл. Выражение его лица изменилось, по щекам зазмеился морозный узор.
Интересно, что вызвало такую реакцию?
Я чуть вытянула шею, пытаясь рассмотреть изображение, взволновавшее Кимли, но тот захлопнул альманах и отложил его в сторону.
— Ладно, допустим, вы говорите правду, — ровно произнес мужчина. — Но каким образом Ругден оказался вашим домом? Насколько я помню, Гивейские никогда не приходились родственниками владельцам этого замка.
— Ваши сведения давно устарели, — я пожала плечами. — Моя двоюродная тетка была дальней родственницей Императора, Ругден достался моему отцу после ее смерти. А вы действительно Себастиан Кимли?
— Что?
Мужчина перевел на меня рассеянный взгляд.
— Вы правда считаете, что вас зовут Кимли?
— Да, — коротко ответил мой визави, но я видела, что мыслями он был очень далеко.
— А как вы объясните тот факт, что Себастиан Рональд Кимли вот уже четыреста лет как покоится в усыпальнице Ругдена?
— Покоился, — машинально поправил меня собеседник, продолжая напряженно смотреть на портрет Императора Артура.
— Что значит, покоился? — переспросила я.
— А то и значит, — хмуро посмотрев на меня, произнес мужчина. — Сколько, вы говорите, я там пролежал?
— Это вы говорите, что пролежали, — уточнила я.
— Неважно. Сколько?
В его голосе послышалось едва сдерживаемое нетерпение.
— Судя по дате смерти, указанной на надгробии, почти четыреста лет.
Я с насмешкой посмотрела на своего визави. Правда, чуть позже насмешка исчезла, уступив место жалости. Похоже, этот несчастный просто болен. Разве может человек в здравом уме утверждать, что восстал из мертвых?!