За неимением других вариантов принялась размышлять сама.
Итак… Что мы имеем?
Скорее не имеем. А не имеем мы оба отношения ни к политике, ни к криминальному, ни к большому бизнесу. У Саши есть, конечно, инвестиции в ценных бумагах в самых разных банках, и вообще, человек он далеко не бедный. Но и не настолько богатый, чтобы идти ради его денег на такое преступление. А, может, настолько? Я призадумалась. Он в принципе не так уж и много мне про себя рассказывал – во всяком случае о бизнесе мы с ним точно не говорили…
Может, он наступил на ногу кому-то важному? Но зачем тогда его похищать и опаивать каким-то наркотиком? А нас зачем? Месть? Или выкуп? Но в любом случае, как они узнали так быстро, что у него есть дочь, если даже он сам еще не на сто процентов в этом уверен?
А если проблема пришла с моей стороны, а не с его? Вдруг это мне мстят? Денег-то у меня точно нет. А вот мстители найтись могут…
И тут я чуть ни подскакиваю – Андрей! Это ведь он мог подстроить за то, что я ухожу от него! У него есть деньги, возможности, и если возникло желание, он, конечно же мог узнать обо всем, наняв любого мало-мальски грамотного детектива!
Надо рассказать обо всем Саше, как только мы окажемся вместе… Или напрямую, с лоб спросить об этом у этого гада в костюме – и посмотреть на реакцию…
– Куку! – приподнимая повязку с моих глаз, орет Масюня, и я мельком замечаю, что мы проезжаем мимо разлапистых, темно-голубых елей – явно культивированных. Сердце холодеет, когда я понимаю, что мы уже в чьих-то угодьях, расположенных глубоко в лесу.
Натягиваю обратно маску, чтобы не стать той, кто «слишком много знал».
– Куда мы едем? – спрашиваю как можно более спокойным голосом, хоть сердце колотится и уже почти бьется в истерике.
Ответом мне, ожидаемо, молчание.
– Посему он не не отвесяет? – шепотом спрашивает дочь, дыша мне в ухо.
– Потому что он хам и бандит, – негромко отвечаю, рассчитывая, что меня услышит тот, кто проигнорировал мой вопрос.
С переднего сиденья доносится шорох и шелест одежды, будто кто-то разворачивается в кресле… Я внутренне сжимаюсь и прижимаю к себе Масюню. Зачем я это сказала? Кто дразнит собственных похитителей?! Еще и ругалась на дочь, когда она бросилась на помощь «дяде Сасе»…
– Приехали, – машина, качнувшись, останавливается, и мне, наконец, позволяют официально снять с глаз повязку.