Он
вернулся с двумя бокалами.
—
Виски, — сказал он, ставя бокалы на стол. — В честь нашего
повторного знакомства.
Я
взял бокал. Посмотрел на Павлова. Помедлил секунду и
сказал:
—
Если я сейчас выпью, то сильно пострадаю.
Мультимиллионер изменился в лице. Вначале он
улыбался. Потом помрачнел. Покачал головой.
—
Даже не...
Он
взял бокал из моих рук и сделал глоток. Уставился на меня. Сказал с
вызовом:
—
Ну?
—
Значит, дело не в напитке, — ответил я. Встал, прошёлся по комнате.
Посмотрел в окно. Павлов следил за мной, полуоткрыв рот. Он
выглядел ошарашенным, но совершенно точно не отравленным. — Валим
отсюда! — крикнул я и бросился к выходу.
Павлов замешкался, так что на бегу я
подхватил его и потащил-понёс перед собой. Хорошо, что он не был
толстым, плохо, что был мускулистым.
Но
хотя бы не сопротивлялся!
Я
не то распахнул, не то вышиб дверь икорно-трюфельным магнатом,
когда стекло раскололось, в гостиную влетел дрон и взорвался
сотнями крошечных термальных игл. Мне прошило всю спину, пиджак
вспыхнул и сгорел вместе с рубашкой. Под потолком гостиной стали
рваться баллоны с противопожарным гелем.
Я
упал на пол, откатил Павлова в сторону и застыл, тяжело дыша. Мы
оказались в комнате, которая на языке богатеев называлась
курительной или кальянной, во всяком случае тут были кресла, столы,
пепельницы и кальян.
В
спине и груди жгло нестерпимо, пол заливало кровью. Я откашлялся,
выплёвывая тонкие раскалённые иголки. Где-то выла сирена, на спине
тлели остатки рубашки. Поднявшись, я скинул остатки испорченной
одежды. Брюки вроде как уцелели. Павлов возился на полу, тараща на
меня глаза.
Вбежал охранник, для разнообразия — женская
особь хоппера. И, не разбираясь, всадила мне в грудь четыре
крупнокалиберные пули.
—
Да хоп обеих ваших матерей! — завопил я, кидаясь к хопперше. Она,
конечно, действовала с перепугу, но так же нельзя!
Хопперша взвыла от страха и всадила мне пулю
прямо в глаз.
—
Уймись, дура! — крикнул я. Это было реально больно! Я отобрал у неё
пистолет, выбросил куда-то в сторону. Проморгался, вытер залившую
лицо кровь. Хотелось пить. Доктор говорил, что это тоже чисто
психологическое...
Хопперша с криком выбежала в ту же дверь, из
которой появилась.
—
Ты уволена! — завопил ей вслед Павлов. Он уже поднялся и теперь
совал мне чистый белый платочек. — Никита, как вы? О господи, вы
меня спасли! Вы меня спасли, вы приняли весь удар на себя! Боже,
боже, я никогда ничего подобного не видел, так вот как это
происходит, да? Вы были дырявый, как решето! Я через вас пожар
видел!