– Как тебя зовут, красавица? – Быстрый, острый взгляд в ответ.
– Мадина.
Волосы убраны чёрным традиционным платком, точёные черты, бледная кожа.
– Меня Алексей. Не бойся – кусаться я не умею. А как твоего отца зовут?
– Ахмад. Это не отец… это мой дедушка. Это он тебя у Исраила выкупил. Исраил наш дальний родственник.
– А родители твои где, Мадина?
– Мама умерла уже давно, а отец пропал…
– Как так пропал?
– Вот так. Уехал в Грозный и не вернулся. Уже несколько месяцев прошло.
На ночь его запирали в яме. В один из дней утром в горловину зиндана заглянул бородатый чеченец, в котором Алексей узнал Исраила.
– Привет, русский! Домой ещё не надумал ехать? Может, позвонить кому хочешь?
– Так ты ж бесплатно не отпустишь!
– А ты как думал?!. Бизнес, брат! Ну, сиди пока…
Затем до него донёсся их разговор с Ахмадом. Они говорили на повышенных тонах прямо возле зиндана.
В это утро его из ямы не выпустили. Со следующего дня на правую ногу стали надевать колодку. А через неделю Ахмад дал Алексею мотыгу и направил работать на прилегающий к дому огород.
За всё время Семёнов два раза явственно слышал отдалённый звук пролетающего вертолёта.
За время отсидки в яме у Семёнова появилась возможность подумать о многих вещах. Подумать и без суеты заглянуть в своё, совсем вроде бы не глубокое, прошлое.
Вспоминалась мать и её сестра Прасковья, тётка Алексея, изредка приезжавшая погостить из соседнего района.
Вспоминал дом и отца. Его рассказы и истории о родственниках, врезавшиеся в память с детства. В памяти без труда всплывали развешанные по стенам старые фотографии семьи деда и прадеда. С чёрно-белых дагерротипов, обрамлённых в самодельные простенькие рамки, на него сквозь время глядели напряжённые и торжественные лики его ушедшей родни – пращуров, которых он никогда не видел.
Живым он помнил только деда Николая по отцовской линии.
Дед Николай был железнодорожником. Отец как-то показал Алексею хранящийся в шкатулке с документами дедов орден Октябрьской Революции. Из коротких рассказов отца Семёнов составил свою картину жизни его семьи.
Дед успел поработать в разных городах – от Москвы до Томска, переезжая всюду со своей семьёй. На работе его ценили. Во время войны у железнодорожников была “бронь” от армии. Подолгу Николаю нигде работать не доводилось – перебрасывали с места на место. Да это было и к лучшему – до доносов и зависти не доходило. В Караганде же служба задержала на несколько лет. Там и родился отец Алексея.