– Темный, ты нормально говорить будешь? Или тебя пытать надо?
– Не надо, – не сильно испугался тот. – Думаю, публике расскажут, что друг друга.
– А на самом деле?
– А на самом деле, как уже сказал, мне и самому интересно, кто прибил господина банкира. И за что.
– Яне? – на этот раз Ленро передавила не газ, а тормоз, за что немедленно огребла сварливый сигнал клаксона сзади. – Убили Ирифа Яне?!
– Угу. Занятные у них вышли похороны.
– Не то слово, – вдруг с чувством поддержала его Селль. – Какие-то прям совсем странные.
– Почуяла что? – немедленно насторожился Арделан.
– Н-не знаю… – уже гораздо менее уверенно откликнулась она. – Что-то вроде мелькнуло. Когда я на гроб падала. Но… Не знаю, правда.
– А второй кто? – вдруг вмешался Прати. – Убит?
Темный пару секунд молчал – очень выразительно, если не сказать театрально, а потом в свою очередь полюбопытствовал не менее неожиданно:
– Может, не настолько ты и слабенький в плане дара, а? Тоже что-то почуял?
– Нет… Не думаю… – парень обернулся, облокотившись рукой на спинку сиденья. – Так кто?
– Господин Руттенс.
Прати, услышав новость, лишь шумно выдохнул, зато Ленро резко взяла к обочине, нарвавшись еще на парочку истерических гудков в свой адрес, и приткнулась в первом же более-менее подходящем для стоянки месте:
– Рассказывай. А то я, знаешь ли, сильно дорожу своей машиной, чтобы разбить ее из-за подобной манеры делиться новостями.
– Согласен, – кивнул тот. – Авто у тебя неплохое. Поэтому говорить будем в конторе, когда туда доберемся. Поехали.
– Скажи хоть… – не удержалась Селль.
– Нет.
– Что нет? – растерялась она.
– Всё – нет. Всё – когда приедем на Розовые аллеи. Рули пока.
И действительно, до самого дома не сказал больше ни слова. Как и Пратенс, мышкой притихший на сиденье рядом с ней и лишь иногда беззвучно шевеливший губами.
Через четверть часа этого гробового молчания, Ленро поймала себя на том, что снова вернулась к размышлениям о вчерашнем вечере. И смирилась. Действительно, лишний раз прокрутить в голове тогдашние события будет… нелишним.
Тем более что разговор у них вышел крайне познавательным для всех собравшихся тогда в ее кабинете. Четверо темных и одна… Селль. Теперь уже не уверенная, сможет ли и дальше называть себя светлой. Но что самое смешное, уверенности не было и насчет темной.