Пленный не знал, что теперь они его бить не будут даже под
страхом пыток. Они не увидели здесь кровавую баню или еще какие-то
последствия произошедших здесь страшных событий. Но ни один из них
не верит в ту мелкую ранку на животе. Они отчетливо слышали крики,
и сейчас осознавали, что кричал явно не заключенный.
***
В этот раз меня действительно не стали обижать. Проводили
обратно в камеру, принесли попить, когда попросил, и вообще, всё
было чинно и уважительно. Сервис в этом месте с каждым днем
становится всё лучше и лучше.
Правда, рано об этом подумал. Стоило мне улечься поудобнее, как
дверь моей камеры распахнулась, и внутрь забежал какой-то крупный
мужик. Сразу понял по татуировкам, что это кто-то из палачей. И он
сразу начал меня избивать.
— Гердрид! Отойди от него! — следом за палачом в камеру вбежали
охранники, и сразу начали его оттаскивать. — Гердрид! До девяти
утра избиения запрещены! Или ты забыл?
— Убью! Убью за учителя! — визжал палач, продолжая наносить по
мне удар за ударом. — Отпустите! Или вас тоже прикончу! Головы
отрублю! Я сниму ему кожу! Я отрежу ему пальцы и заставлю сожра…
Кха! Кххеее… — он схватился за горло и стал стремительно синеть.
После чего упал на пол и сдох.
— Пу-пу-пу… — я приподнялся на локтях, и посмотрел на труп возле
моей койки. — Нет, ну вы же видели, я его не трогал. Вот ты, —
кивнул одному из охранников. — Видел?
— Я ничего не видел! — он демонстративно отвернулся к стене. —
Оставь меня в покое! Я очень жить хочу!
Ну и ладно, живи тогда… Пожал плечами и отвернулся к стенке.
Вскоре в мою камеру начали приходить какие-то начальники, офицеры,
надзиратели. О чем-то меня спрашивали, но я уже потерял к ним
всяческий интерес. Занялся медитацией, и не обращал на них никакого
внимания.
А спустя пару часов было принято решение перевести меня аж на
два круга ближе к центру Престола. Таким образом, я по важности
переплюнул всех своих компаньонов! Говорят, что там будет самый
настоящий ад, и я познаю, наконец, настоящие страдания. Давно пора,
а то здесь становилось всё скучнее.
— Ты зря улыбаешься, — ткнул меня в бок встречающий меня
надзиратель. — Это место для тех, кто очень нагрешил. Если ты
понимаешь, о чем я говорю, — оскалился он, приблизившись ко мне
вплотную.
Понимаю, дружок! Всё понимаю... Это вы не понимаете, что
поместили лекаря в место, полное психов и душевнобольных. И лекарь
залечит их душевные раны... Нанесением телесных!