— А я потом ему говорю, ну ты, псина паршивая! — посреди
просторной комнаты, на подобии трона, восседал тот самый слабак,
которого сюда бросили на съедение. И оборотни вокруг слушали его
оживленный рассказ с нескрываемым восторгом во взглядах. — Он мне
говорит: Я не псина! А я ему опять говорю, что псина!
Представляете, да? Они взяли, и вот так поступили! Что я еще мог им
сказать?
Постепенно стражники начали приходить в себя, но проходить в
камеру не решались. Так и стояли при входе, с интересом слушая
историю заключенного.
— И вот я зашел, говорю, что они псины. А в том тронном зале
знаете, кто сидел? Люди, которые в одиночку могут стереть целое
королевство с лица земли! — воскликнул паренек. — А я в мокрых
плавках и надувной желтой уточке! Представляете ситуацию? Ахаха! —
зал взорвался диким хохотом, но лишь до того момента, пока паренек
не заметил гостей. — О, здравствуйте, конвоиры! Хочу сказать
спасибо, тут, и правда, очень хорошо!
— Да мы это… — замямлили стражники. Жизнь их к такому явно не
готовила, вот они и растерялись.
— Эй! А вы чего не здороваетесь? — нахмурился парень, и
посмотрел на оборотней.
— Здравствуйте, господа конвоиры… — промычали хором
отрепетированное приветствие заключенные.
— Вот видите? — поднял палец вверх Треногий. — Говорю же, у вас
тоже получится быть добрыми, и самое главное, культурными. Дядя
Миша всему научит, не переживайте. Главное, не бойтесь дядю Мишу, —
усмехнулся он, и посмотрел на стражников. А те так и стояли в
проходе, не понимая, что происходит.
— Приведите заключенного, — первым в себя пришел Джонатан. Он
давно служит здесь, и его психика оказалась покрепче, чем у
остальных. — Приведи… — он обернулся на свой отряд, и понял, что те
сделали шаг назад.
— Мы туда не пойдем! — замотали головами стражники. — Они
какие-то странные!
— Понятно… — прищурился начальник, и посмотрел на паренька. — А
ведь я говорил, что ты не так прост… Не слушали меня… Выходи, это
приказ!
— Не-а… — помотал головой Треногий. — Мне и тут хорошо!
— Здесь же ты и сдохнешь, — прошипел Джонатан. Больше всего в
работе надзирателем ему нравилось ощущение вседозволенности и
господства. Но теперь, чуть ли не впервые за всё время службы он
чувствовал свою беспомощность. Ведь действительно, никто не пойдет
в эту камеру, чтобы силой вытащить этого странного паренька. — Я
обещаю тебе, это будет скоро! — прорычал он и отправился на выход.
— Закрыть двери!