Дома я считалась красивой, желанной невестой, но это было так давно, что и не вспомнить. Все изменилось, стоило попасть к этим людям. Паххеты выкупили меня, отдав, как за чистую девушку, весьма приличную цену, но в караване, среди десятков красавиц, что везли на восточные торги, моя необычная внешность меркла и теряла свою прелесть. Торговцы не уважали худобу, считая ее слабостью, а я только и делала, что тощала с кажым днем, еще ниже сбивая возможную цену.
– Молчи и головы не поднимай, – строго проговорила надсмотрщица, постукивая по бедру короткой плетью. – Кивай и благодари, если к тебе обращаются. Не навлеки еще больше бед на нас всех.
Шатер Хозяина, грузного, невысоко паххета с желтой, блестящей от масел кожей, встретил смесью приторных запахов благовоний и жареного мяса, отчего тут же замутило. И вовсе не удивительно, что мне ничего не лезет в глотку, стоит только дыхнуть подобную смесь ароматов.
Сидя на больших, весьма протертых, подушках, купец облизывал жирные пальцы, вытирая их о халат. Напротив, с показательным почтением склонив голову, сидел Хасан, вежливо кивая на слова собеседника, при этом оглядывая внутреннее убранство из под темных бровей так, словно все это принадлежит ему. Не первый раз видя подобное, я была уверена, что не долго осталось ждать смерти хозяину каравана. Не вынесет темная душа молодого паххета такого искушения.
– Привела? Смотри, любимый мой племянник, какую красоту я тебе в подарок приготовил, – в очередной раз обтирая ладони о халат, от чего меня всю внутренне перекосило, проговорил купец.
Хасан вскинул голову, рассматривая меня. Лицо почти не сменило выражения, но я видела, как недобро блеснули темные глаза. Не простит паххет такого подарка. В его глазах я была объедками со стола дяди. Блюдом, что пришлось не по вкусу.
Жестокий человек Хасан. Говорият, ни одна наложница больше чем луну, не выдерживает в его шатре. Умирают от ран и тоски. И сейчас, стоя под черным, недовольным взглядом колючих глаз, я чувствовала, что если останусь, такая судьба не минует и меня.
– Благодарю тебя, дядя. Достойный дар, – прижав руку к груди, как полагается ответил Хасан, другой рукой, частично скрытой полой халата, сжимая кинжал. Убьет он его. Как есть убьет. Но мне не было жаль ни одного, ни второго. Глядя на все это со стороны, единственное, о чем мечталось – чтобы ни один, ни другой не достигли края степей, не добрались до порта, где ожидают быстрые корабли.