Странный женский голос ошарашил меня, он лился будто патока со всех сторон:
— Подходящая кандидатура найдена. Перемещение начнётся через пять, четыре, три, два… один!
Я рухнула в какую-то аэродинамическую трубу. Меня крутило и швыряло, расставив руки и ноги, летела вниз. Мягкие белые тапочки, которые чуть не стали последней моей обувью, слетели почти мгновенно. Я успела поймать только один. Он чуть не ударил меня в лоб.
— Эй! — возмущённо воскликнула, заходя на очередной вираж. — Эй!
Я обращалась к тому самому женскому голосу. Будто он мог меня услышать.
Подпрыгнув словно на кочке, ойкнула и лишилась кокошника. Он слетел с меня вместе с париком. Мои всклокоченные волосы развевались на ветру.
Мерцающее светлое пространство начало сужаться. Меня стали терзать смутные сомнения: я, конечно, девушка стройная, но не до такой же степени!
— Перемещение закончится через пять, четыре…
— Эй, эй, эй! Меня спросить забыли! Я никуда не хочу!
Но голос занудно продолжала:
-...три, два, один!
Зажмурившись, почувствовала то, что ожидала почувствовать: я застряла подобно Винни-Пуху. Мерцающая труба сузилась как воронка, ну а я стала пробкой.
— Не надо было столько пирожков с капустой есть! — упёрлась руками и пыталась выбраться. — Я не пролезу!
Тут я ощутила щекотку. Чьи-то холодные пальцы вцепились в мои щиколотки. Я лягнулсь пару раз, но незнакомца это не остановило. Меня потянули, и я с лёгким хлопком вылетела куда-то, как та самая пробка из бутылки.
Под руки попалось что-то металлическое и холодное. Я вцепилась пальцами в нечто резное и истошно закричала:
— Мама!
Я видела белый потолок, лепнину, а держалась я за большую люстру. Она качалась под моим весом, а я вместе с ней, словно мартышка на пальме. Приятный холодок, скользнувший по ногам, смутил меня. Подняла взгляд и заметила, как в исчезающей мерцающей воронке торчал край моего платья Снегурочки.
Люстра хрустнула, накренилась, а затем и вовсе рухнула. А я вместе с ней. Зажмурившись, ждала, когда меня придавит всей этой конструкцией. Но боялась я зря, а вот стол моего вторжения не выдержал. Приземление было жёстким, и я размочила счёт по разгромам: два — ноль в мою пользу. Сложившись пополам, хлипкий стол теперь напоминал гамак, в котором я и оказалась. Меня осыпало бумагой, перьями, а затем и вовсе чернильница рухнула, и мои ноги стали напоминать лапы далматинца.