Я умылась, переоделась, причесалась. Укладывала волосы в пучок с каким-то злобным остервенением. Очки потерялись. Да они мне особо и не нужны – так, больше для образа носила. Там линзы почти без диоптрий. Где-то запасные имеются.
Хватило меня ровно на то, чтобы привести себя в порядок. А затем я присела на диванчик и замерла, углубившись в собственные хаотичные мысли.
Что-то не давало мне покоя, но я никак не могла ухватить нужную и очень важную мысль.
Сосредоточиться не получалось. Не думать тоже. Успокоиться – тем более. Я гоняла по кругу одни и те же образы, вспоминала жесты, Бодино дыхание, его голос.
Потом поняла, что это мазохизм чистой воды. Нужно завязывать со всеми этими душевными муками и ненормальной тягой перетряхнуть всё на атомы, запечатлеть каждое мгновение.
Зачем? Я и так всё прекрасно помнила, жила ощущениями, дышала воздухом, что пах сексом, Бодиным парфюмом и неудовлетворением.
Нет, удовольствие я получила. Такое, что крыша на место никак вставать не желала, но мне было мало. Слишком мало всего, что между нами случилось.
К сожалению, большего я получить не могла. А поэтому… нужно двигаться дальше. Дышать, работать и, если не вычеркнуть этот вечер из памяти, то хотя бы загнать поглубже в рекреацию, где все эти годы хранила стойко преданно всё, что связано было с Богданом Островским.
Я поднялась с дивана. Ещё раз посмотрела на себя в зеркало. Щёки горят, глаза выдают волнение, губы припухли от поцелуев. Я выглядела неприлично. Если бы меня увидел кто-то со стороны, сразу бы понял, что произошло. Но, к счастью, никто меня видеть не мог.
Затем я сняла туфли. Поколебавшись, упаковала в пакет, где уже покоился мой костюм, блузка, порванные колготы и трусики. Больше я эту одежду не надену. Долой. К чёртовой бабушке. Забыть и уничтожить, затолкнуть воспоминания в жопу мира и постараться даже в бреду не вытаскивать на свет божий.
Не спеша, я перебрала вещи в сумочке, надела пальто и сапоги, достала ключи от машины и направилась к выходу.
– У меня всё хорошо, – произнесла я вслух и прислушалась к своему голосу. Вроде нормально. Дыхание восстановилось, внутри немного всё улеглось. Домой только возвращаться не хотелось, но это уже мелочи, на которые обращать внимание – себе дороже.
У меня квартира в ипотеку – можно сказать, гордость, собственное жильё. Я заработала сама, без посторонней помощи. А всё, что насочиняло больное воображение Островского – только его проблемы.