Конечно, утром я могла ее не надевать. Да вот только внутри тоже какой-то протест встрепенулся. Вспомнила свою растерянность, когда он свои претензии излил. Я что же, так и умру мышью безмолвной, с которой каждый может разговаривать как ему вздумается? Поэтому решительно нацепила на себя розовый горох и отправилась закалять характер.
Андрей Николаевич утром замер возле моего стола после приветствия, и показалось, что хмыкнул. Хотя уверенности не было, поскольку лицо его оставалось серьезным:
— Анна, ты Костю доконать решила? Тогда прекрасный выбор. Но мне все равно, лишь бы не в бикини, чтобы не отвлекала. Сегодня нужно составить сводку из отчетов за весь квартал. Собери одной таблицей, тебе из финансового все нужное перешлют.
— Хорошо, Андрей Николаевич.
Он сделал пару шагов мимо, но вдруг снова затормозил.
— Анна, мой вопрос покажется несколько странным, но ты же владеешь «экселем»?
От неожиданности я приоткрыла рот. Кажется, мой босс считает меня умственно отсталой. Произнесла как можно внятнее:
— У меня законченное экономическое образование, Андрей Николаевич.
Его глаза смотрели неотрывно, а эмоции невозможно понять за непроницаемым выражением лица.
— И что это значит? Ты владеешь «экселем» или нет?
Выдавила с еще большим трудом:
— Конечно, Андрей Николаевич.
— Отлично, — окончательно добил он одобрением. — Тогда, может, и кофемашину освоишь.
Провожая его взглядом, пока он шел до кабинета, я поймала себя на зависти. Как бы мне хотелось хоть на пять минут стать Катей! Встать и спокойно сказать все, о чем я думаю. А может, и хорошо, что я не Катя — уволил бы и даже имени не вспомнил.
Конечно, я ожидала пламенной встречи и с Константином Сергеевичем, не зря же так настраивалась. И, когда он зашел в приемную перед обедом и замер передо мной, растянула губы в приветливой улыбке:
— Добрый день, Константин Сергеевич! Андрей Николаевич у себя.
Вот! Так его! Молодчина, Аня, такого ты сама от себя не ожидала! Теперь лишь бы не сорваться в истерику — это будет уже лишним. А мужчина не сводил остекленевшего взгляда с крупной горошины на моей груди. Ой, на блузке, конечно, на блузке. Но от его взгляда почему-то щеки начали гореть.
Константин Сергеевич с трудом отлепил взгляд от моей груди — точнее, от блузки — и перевел его на лицо. При этом в глазах его отразилась непонятная радость, да и веселье прозвучало в голосе: