–
Не мог. Сочли бы, что выгораживает пасынка. Это не достойно.
–
Поправь меня, если ошибаюсь. Защитить невиновных – это не достойно.
А вот посадить их тюрьму – правильно и честно. Так принято в
империи? Лицемеры!
Я
встал и прошелся по комнате. За спиной всхлипнули. Я обернулся. По
щекам Кати текли слезы. Я метнулся к ней и стал осторожно стирать
их пальцами. Мирка, тревожно чирикая, вскочила сестре на плечо и
стала лизать ей щеку.
– Я
тебя очень люблю! – сказала Катя, успокоившись. – Но и папу – тоже.
Вы оба хорошие. Но я не знаю, как вас помирить. Сердце
разрывается…
Я
сел рядом и обнял ее. Она уткнулась мне лицом в грудь.
–
Отец не знал, что вас мучили, – сказала тихо. – Его обманывали.
После захвата Рудника начали следствие, кто и почему вынес
неправосудный приговор? Но тебя успели осудить и выпихнули сюда.
Прокурор принес протест, сейчас с этим разбираются, но, сам
понимаешь, пройдет время…
–
Кто за этим стоит?
–
Не знаю! – вздохнула она. – Отец – тоже. Однако думаю,
догадывается. Он перестал принимать Пальмера.
–
Значит, тайный совет…
–
Может, да, а, может, и нет, – в рифму возразила она.
–
Ладно! – сказал я. – Подождем. Что с парнями?
–
После твоего осуждения их отправили в Россию отбывать срок. У нас
ней есть договор о правовой помощи.
– И
как? – заинтересовался я.
–
Из России выслали самолет. К трапу парней привели в тюремных робах.
Но в московском аэропорту они вышли в военной форме – ее привезли в
самолете. От трапа расстелили дорожку, оркестр играл марш. Министр
обороны лично обнял каждого. После чего их повезли в Кремль, где
президент вручил им ордена.
–
Как восприняли это в империи?
–
Был дикий скандал. Премьер-министр обвинил Россию в неисполнении
договора. Русский премьер, в свою очередь, заявил о начале
расследовании фальсификации доказательств в отношении русских
миротворцев и вынесения в отношения их неправосудного приговора.
Тех, кто вел следствие в отношении вас, а также – экспертов,
прокуроров, судей, вынесших приговор, объявили в международный
розыск. Их арестуют, если они покинут пределы империи.
–
Поделом! – заметил я.
–
Отец очень переживает! – вздохнула Катя. – Мать плачет. За что это
нам?