— А ты горячая, малышка, — произнес он со смешком, наклоняясь ко мне. — Мне действительно всегда нравились женщины поупитанней, но ты заставила пересмотреть мои взгляды.
Он был так близко, что я невольно напряглась, ожидая провокации. Что он сделает в следующую секунду, прижмется в поцелуе к моим губам или со смехом отстранится? Я никак не могла понять, чего же он от меня хочет и зачем я ему вообще.
— Отпусти меня, — выдавила я из себя, избегая его завораживающего взгляда.
— Ну куда же я тебя отпущу? — произнес он таким тоном, будто разговаривал с неразумным ребенком. — Ты моя.
— В каком смысле? — меня охватил озноб.
— В самом прямом.
Я отвела взгляд и откашлялась, а потом участливо поинтересовалась:
— Ты действительно не в себе? Знаешь, под какую статью попадают твои действия? Похищение человека и удержание его силой. Сколько там дают? Лет десять?
Он иронично приподнял бровь.
— И кого это я похитил, позволь спросить?
— А я что, не считаюсь?
— А разве я тебя похитил?
— Нет, блин! На свидание пригласил!
Его насмешливый тон так меня разозлил, что я лишь чудом не вцепилась ему в лицо.
— Я не могу похитить собственную жену, — он одарил меня таким взглядом, что я невольно отпрянула.
Боже! Да он действительно сумасшедший!
— И когда это мы поженились? — с опаской спросила я. — Что-то не помню ничего подобного.
— Завтра. Вернее, уже сегодня, — произнес он с такой непробиваемой уверенностью, что у меня внутри все похолодело от дурного предчувствия. — А начнем прямо сейчас.
Я еще успела взвизгнуть и вскочить на диван, но сильные мужские руки мгновенно поймали меня за талию и подняли в воздух. Твердый рот накрыл мои губы, обрывая крик. Плед упал, оставляя меня практически голой: в мятой юбке и блузке без пуговиц. Я забилась, задрыгала ногами, пытаясь вырваться, заколотила кулаками по широкой спине, но мои удары не причиняли ему никакого вреда, скорее, это у меня начали болеть костяшки пальцев.
Его поцелуй был настойчивым и уверенным, будто он клеймил меня прикосновением своих губ и языка. Теперь он не был нежным, наоборот, он словно брал свое, заявлял права, присваивал. Я чувствовала лихорадочный жар, исходящий от его тела, и твердую плоть, упершуюся мне в живот. Он чуть потерся об меня и издал странный звук, больше напоминающий скулеж дикого зверя, чем стон человека.