– Но ты говорила…
– Ника, всё нормально.
Я захлопываю дверцу холодильника и направляюсь прочь, когда Ника снова оживает.
– А где еда?
– Там, – на плите стоят кастрюля с макаронами и сковорода с поджаркой, папа точно не мог всё съесть.
– Это не еда, – кривится Ника, – это отрава! Там же глютен и канцерогены!
– Печально, – тяну ухмыляясь.
– Где китайская еда? Ты должна была её забрать!
– Должна?
Вижу, как тётя морщится, и Ника исправляется.
– Я просила тебя забрать.
– Мне было не по пути. Закажи доставку. Пап, а тебе лучше спать лечь, завтра вставать рано.
Я захожу в свою комнату, быстро собираю пижаму и нижнее бельё, прячусь в ванной, пока Ника её не заняла. И только под горячими струями, прячась за шум воды, позволяю себе расслабиться. Слёзы смешиваются с водой, которая дико пахнет хлоркой, но я радуюсь этому противному запаху, потому что он перебивает остальные. Всхлипываю, сжимаю свои плечи руками, до боли впиваясь в них ногтями.
Реву.
Завываю и тут же прикусываю губы, чтобы никто не услышал.
Мне не нужен этот ребёнок! Не нужен! Я не смогу…
Я не смогу смотреть на него, он не плод любви, он – недоразумение, ошибка. Жестокая, болезненная ошибка, которая испортит мне будущее. И большее всего от того, что я бы оставила его, если бы всё произошло иначе. Я ведь могла сорваться, как и сказала Алиске, могла встретить парня в клубе, позволить себе расслабиться, залететь…
Большая семья – я мечтала о ней с тех пор, как заболела мама. Я бы родила, вырастила, смогла.
Но не при таких исходных, не после суток, о которых не помню ничего.
Я смываю с себя гель с хвойным ароматом. Теперь я люблю лишь его, остальные вызывают у меня стойкое отвращение, и только он – невероятное чувство защищённости, спокойствие и какую-то надежду.
– Ты там ещё долго? – обрывает мои мысли истеричный голос Ники. – Заняла и уже час не вылезаешь! Другим тоже нужно.
Я наскоро вытираюсь, накидываю пижаму и выхожу. Сестре нет до меня дела, и я запираюсь в своей комнате, падаю на кровать, смотря в потолок, по которому бегут отсветы от фар припозднившихся авто.
Через три дня у меня выходной, и тогда я решу это проблему.
***
И он смотрит на меня, улыбается, показывая слишком большие для человека клыки. Огромный мужчина, страшный, опасный. Ему плевать на мои переживания, на мою боль, на мой страх. Он просто смотрит на меня и предвкушает, что может сделать с живой игрушкой, как сломать, как насладиться игрой.