Я пожал плечами. Посмотрел уже вокруг, сколько рост и трава позволяла. Может, татары, голову в кусты забросили, насмехаясь над покойным? А то и вовсе — в реку спихнули…
— Потом поищем, берись…
Полупуд нагнулся и взял покойника за плечи, я — глотая комок, подступивший к горлу, заставил себя потянутся к ногам трупа, но в этот момент запорожец насторожился, пригнул голову, словно прислушивался и приложил палец к губам:
— Тсс!
Видимо, по привычке. Я же, типа, немой. Понятное дело, что помолчу.
— Кажись, кто-то скачет… С той стороны.
Василий указал на противоположный берег.
— Думаю, Сафар-ага решил послать кого-то, проверить как я поживаю. Или добить… Ну, что ж, встретим дорогого гостя, как полагается по казацкому обычаю. — Запорожец почесал затылок, что-то прикидывая, а потом продолжил. — Значит так, Петро. Я встану у дерева, а ты спрячься в могилу. И не высовывайся. Справлюсь…
«Куда?! — я чуть снова не проговорился и едва успел проглотить уже срывающиеся с языка слова. Зато, замычал качественно, помогая себе бурными жестами, что должно было означать: — Я не хочу лезть в могилу! Зачем? Лучше в кустах пережду»
— Боишься мертвецов, что ли? — вздел брови Полупуд. — Ну, это ты зря. По нонешним временам, покойники самый смирный народ. Полночью, в полнолуние, положим, я и сам не стал бы рисковать, но среди белого дня… чего опасаться? Беда не в земле лежит, а на коне скачет.
Все равно, не убедил. День или ночь — пофиг. В могилу не полезу. Я упрямо помотал головой и на всякий случай попятился.
— Ладно, ладно… — уступил казак. Видимо, не было времени на дебаты. — У каждого свои причуды. Схоронись в кустах… Да поживее. Слышишь: басурманин коня не жалеет. Вот-вот у переправы покажется… Стой!
Полупуд вопреки своему же приказу сохранять тишину рявкнул так, что я аж присел.
— Совсем заморочил голову… Сорочку снимай! Меня ж одетым привязали…
«Черт! Хорошо что Василий вспомнил. Иначе, всей засаде гаплык… Вряд ли татарин решил бы, что рубаху муравьи сожрали. А заподозрив неладное, вполне мог изрешетить казака стрелами, даже не приближаясь».
* * *
Немым я прикидываюсь понарошку, а вот глухой, похоже, без притворства. Потому что топот копыт услыхал почти одновременно с тем, как скачущий неторопливой рысью всадник показался на противоположном берегу. К этому времени я успел не только в кустах залечь и затаиться, но и до тридцати досчитать… Интересно, на каком же тогда расстоянии казак Василий его услышал? Получается, километра за три, не меньше.