Стараясь не делать лишних движений, я ткнул трубку чашкой в землю.
Вот ведь ирония судьбы: гол, как сокол или этот… святой, который из чрева китового вылез, — зато с трубкой. Самая, блин, необходимая в быту вещь во все времена! Лучше б зажигалку или коробок спичек прихватил, олух… И то больше пользы.
«Да, е-мое, что ж такое?! Что не сделаю — все не в лад!»
Я так поспешно одернул руку, которой вдавливал чубук в землю, будто змею задел.
Нельзя тушить! Без огня не выжить… Это и диванному жителю известно. Правда, в основном из книг или реалити-шоу. А у меня, благодаря деду и отцу, опыта гораздо больше. И не подсмотренного чужого — собственного.
Сомневаться, что ордынцы утром уйдут, не позаботившись затоптать, а то и залить костер, не приходилось. Уж кому, как не потомственным пастухам и коневодам знать, на что способен степной пожар. Так что единственная надежда развести огонь завтра — тлеющий уголек в трубке.
Я торопливо ухватил мундштук губами и чуть-чуть затянулся. Покрывшись очередной испариной — от страха, что табак успел потухнуть. К счастью, жар еще теплился… Но едва-едва.
Возможно, покажется странным, что я так сосредоточился на проблеме сохранения огня, отложив решение других вопросов до более подходящего момента. Но это, если не доводилось встречать рассвет в мокрой одежде, зная, что посушиться и обогреться негде. А еще, — если подлинность окружающей действительности вызывала сомнения, — уголек в трубке был настоящим. И разум уцепился за него, как рулевой потрепанного штормом клипера за свет маяка.
…Я уже отполз шагов на десять, когда в лагере ордынцев поднялся шум. В той стороне, где содержались пленники, возникла какая-то нехорошая суета, сопровождаемая воплями, болезненными вскриками и бранью… Несколько охранников кинулись на помощь своим. Кто-то из оставшихся подбросил в угасающие костры хвороста, чтобы добавить света, но лично мне это ничуть не помогло.
Неразличимая во тьме возня продолжалась еще какое-то время. Оглашая побережье звуками, характерными для ожесточенной драки. Но, вскоре все поутихло. До меня долетали только ворчание басурман и негромкие, жалостливые причитания женщин.
Потом двое нукеров притащили неподвижное тело и бросили его у ног своего господина. Во всяком случае этот татарин был одет гораздо богаче других и чалму носил зеленого цвета. А я где-то читал, что головной убор такого цвета полагается за какие-то особенные заслуги.