Глава 2. Тяжёлое похмелье...
Хорошо, что наступило утро выходного дня, и после праздничного кутежа можно позволить себе выспаться и никуда не торопиться. Только беспокойные мысли о Пашке уже вертелись в голове, прогоняя остатки сна. Ну, а раз такое дело, то и смысла валяться в кровати дальше Ника больше не видела.
Быстро собралась и отправилась домой. Всё же душа не на месте была, и девушка откровенно переживала за непутёвого айтишника. По пути Ника забежала в любимую кофейню неподалёку от дома и, прихватив два стаканчика горячего ароматного напитка, поспешила спасать страждущего гулёну.
Нутро квартиры, которую родители купили Пашке, когда он был ещё студентом, накрыло тишиной и несвежим воздухом вчерашнего разгула.
Снимая босоножки в прихожей, Ника привычно бросила взгляд в большее зеркало одёжного шкафа-купе. И как всегда, в поле зрения попала большая кровать – дверной проём спальни располагался, как раз напротив вместительного шкафа.
Девушка усмехнулась, глядя в зеркальное отражение. Постель разворошена, значит Пашка нашёл в себе силы дотащиться до кровати, а не рухнул где-нибудь прямо на полу. Ожидаемо, постельный клубок одеял-покрывал пришёл в движение и… слова бодрого приветствия так и не сорвались с губ оторопевшей Вероники.
Зеркало, словно в насмешку, отражало отнюдь не привычную уже картинку – когда Пашка, любитель подольше поваляться в выходные дни, закапывался в одеяло, как в нору, а…
– Привет… ты кто? – хриплым со сна голосом спросила неизвестная рыжеволосая девица, выныривая из глубин одеяла.
– Да я тут кофе принесла… в постель, – пробормотала Ника, – но похоже, невовремя.
– А-а-а… ты Вероника? – мелькнула тень догадки на лице заспанной девицы, – та, которая «ушла коварно в ночь и бросила в одиночестве» этого страдальца. – На последнем слове рыжеволосая пихнула кулачком в одеяльную кучу, и оттуда раздалось недовольное мычание.
Девушка неожиданно бодро выпорхнула из кровати, и что удивительно – полностью одетая. А затем, с деловитым видом принялась ворошить постель.