Мчусь мимо него, в последний раз вдыхая его мускусно-древесный запах, который меня преследует, сразу вниз на первый этаж и минуя общий холл, вылетаю через черный ход. Тут же сгибаюсь пополам, от осознания того, что сейчас натворила. Я отказала Фетисову. Он это так не оставит. И проблема с Корневым остается открытой.
Бегу домой, на такси нет денег. Я добираюсь быстро, потому что практически не останавливалась. Запираюсь на все замки и рука тянется позвонить Лоре.
Нет… я сама должна решать свои проблемы. Сама. За считанные минуты собираю наши с дочерью вещи. Вылетаю и несусь с двумя сумками, словно за мной гонятся волки. Отдышавшись, вхожу в детский сад и забираю ее. Сейчас мы сядем на поезд и уедем из города. Куда угодно. В какую угодно глушь, лишь бы только не оставаться здесь. Надо было сразу это сделать, только я надеялась, что справлюсь. Что мне никто ничего не предъявит после побега Алекса. Но я ошибалась, меня теперь посчитали легкой добычей, а я боюсь с дочкой что-то случится. И отвезти ее родственникам Алекса не могу. Они ее так и не приняли.
— Мамочка! Ты меня забираешь?
— Да, милая. Мы сейчас поедем с тобой в путешествие.
Через полчаса выходим из такси на стоянке у железнодорожного вокзала. Ангелочек стоит рядом, пока я жду водителя, который открывает багажник.
— Мама! — короткий крик и я резко оборачиваюсь. О нет! Мужчина, крупного телосложения, закрыв лапищей рот девочке, удерживает ее, а ко мне подходит второй такой же внушительный.
— В машину села. И с твоей дочерью ничего не случится.
— Я хочу к ней. — порываюсь к первому амбалу, который запихивает дочь в салон другого джипа.
— В машину.
— Куда вы ее везете? — набрасываюсь на крепких парней, а бугай вдруг залепил мне пощечину. Так, что я отлетаю на землю, ударяясь копчиком о бордюр тротуара.
Больно. И ужасно страшно за Ангелину.
— Хочешь ее увидеть, села в машину. Если нет, то мы поехали. Заводи. — он равнодушно переступает через меня и открывает дверь джипа.
— Нет! Стойте! — поднимаюсь.
Сначала встаю на колени, потом поднимаюсь, выпрямляясь в полный рост. Никто не помог, не подал руки, редкие прохожие словно не видят, что происходит. Полное равнодушие. А ещё: все прекрасно знают, чьи это люди. Никто не хочет неприятностей. Никому их и не будет, все неприятности города собираю почему-то я одна.