– Кто там ещё? – Алла Степановна, взволнованно теребя халат, подошла к аппарату, осторожно взяла трубку и тихо спросила:
– Кто?
– Добрый вечер, – голос на том конце был вкрадчиво похабный и излишне приторный. Звонил мужчина.
– Вам кого? – опять шёпотом спросила Алла Степановна.
– Мне бы профессора Хомич, будьте так любезны.
– Его нет дома… То есть спит! Он спит. Да – спит. Позвоните завтра. Утром, – она не успела положить трубку. Даниил Львович стоял рядом с ней в позе ощипанного павлина и гордо и смело спрашивал у жены:
– Это кого, простите, нет дома, а? Это меня, может быть, нет дома? Так я здесь, – с этими словами он забрал трубку у совсем обалдевшей жены, которая ни разу не видела своего мужа в таком виде, и произнёс зычно и бодро:
– Аллё! Профессор Хомич у аппарата!
– Профессор, я очень рад. Это я – Кривых.
– Что? Каких кривых? Это про мою работу? Не паазволю! – профессор прекрасно узнал звонившего, но чувство личного достоинства, подбодряемое коньяком, не давало ему разрешения признать какого-то там выскочку. Он явно играл, словно на сцене перед публикой, распаляемый своей значимостью.
– Нет, нет же. Это я – Пётр Миронович, уж простите, но фамилия моя Кривых. Так уж повелось… раньше. Кто-то из дворян – Голицыны или Долгорукие, а кто-то и из них, о которых спрашивали – «чьих будешь?». Я значит – Кривых. Ну не это сейчас важно. Ну, вспомните – проект по внедрению инноваций в сфере точного… ну, в академии… Я, как вы тогда считали пришёл на ваше место… Но это не совсем не так.
– А-ах, вот кто это! Так я вам вот что скажу. Вы – невежественный дурак, мой дорогой. То, что вы заняли мою должность – нелепая ошибка, а то, что вы мне предлагали засвидетель-вст-ствовать, – язык не слушал своего хозяина, – в качестве эсп… эксперта, – в отличие от языка, мысли выстраивались чётко, и память воспроизвела толстого лысого человека, склонявшего его принять участие в эксперименте, никакого отношения к науке не имевшего. Профессор был отнюдь не чистоплюй. Ничто земное было ему не чуждо. Они просто не сошлись в цене. И теперь он напускал значимости. Ему было неприятно говорить. – Я не подпишу эту глупость. Не па-а-д-пи-ишу-у! – Хомич не страдал порядочностью, просто ему не хотелось за бесплатно участвовать в фарсе. – Да и не надо. Я, по другому, по Вашему, вопросу. Тот проект забудьте. Не моя вина. Вы же сами сказали – невежество, вот я и ошибся. Но ваш… ваш проект. Тот… который вы говорили – плод высочайшего вдохновения. Да, вот… тот проект Сергей Сергеевич одобрил.