Но собираться им не пришлось. Не успели. Их мирный разговор прервал рокот мотоциклов на окраине села. В тихую мирную жизнь села врывалась колонна мотоциклов и серых машин. Они, натужно скрежеща, проехали мимо высоких ёлок, остановились у правления колхоза. Солдаты в незнакомой форме, выскакивали из машин, громко переговаривались на незнакомом языке. Пришельцы дико хохотали, взмахивали руками и расходились по домам. Из всех домов люди испуганно на них выглядывали из-за шторок. Надрывно залаяли собаки и замолкали под меткими выстрелами немецких солдат.
– Не успели! – тихо прошептала Мария, прижимая к себе детей. – Что-то сейчас будет!
Замерло село, жители притихли, притаились, прячась за шторами, они испуганно выглядывали на улицу. Не слышно лая собак, колодезного скрипа, криков детей. Незнакомая грубая речь чужаков наполняет улицы, да испуганное кудахтанье всполошённого куриного племени. Носятся курицы, прячутся в подворотни, ищут любую щель, чтобы спрятаться от захватчиков. Иной петух всхорохорится, взлетит на плетень, сердито прокукарекает, пока его не свалит меткая пуля непрошеного гостя. У Марии тоже немцы ловили кур, отрубали им головы, щипали прямо перед окнами. Лёгкий ветер относил лёгкие перья к дровянику.
– Не успели! – Шептала побелевшая Мария. Она загнала детей на палати, проверила Мишку, спящего на печке. Лоб у Мишки был горячим. Видимо, он простыл, когда в не просохшей одежде вытаскивал карасей из «морды». Хорошо, что у неё сухая малина и медуница есть, аспирин, вылечит сына.
Она не успела развязать мешочек с ягодой, как в сенках послышались тяжёлые, уверенные шаги. Мария замерла, пригвождённая топотом чужих ног. Так и держала руки на узелке, не зная развязывать ли его или всё – жизнь у них уже закончилась? Первый солдат был высокий, с худощавым лицом и писклявым голосом.
– Вари русишь швайн, – приказал он, – а то пиф-паф.
Он навёл пистолет на Марию, и дети, сгрудившись на полатях, громко заплакали. Зашевелился Мишка на печке. Немец заглянул на полати, на печку, успокаивающе усмехнулся. Больной и маленький мальчик не был для них угрозой. Два других немца, один коротышка другой рыжеватый, стоящие позади него, подобострастно усмехнулись.
– Мальчичь, один маленький мальчичь, – Мария растопырив руки, передвигалась вдоль печи, шаг вправо, шаг влево. Она настороженно не сводила глаз с немца, стараясь объяснить ему, что на печке всего лишь маленький мальчик, он не причинит им вреда. Её страх, нелепые передвижения рассмешили пришельца. Так, по его мнению, и должны относиться к ним завоёванные ими народы, со страхом и опасением.