Жужжите всем о васильках! «Картинки» с подростками - страница 4

Шрифт
Интервал


И стала Нина Александровна знакомить нас с языком братьев Гримм, Щелкунчика и гитлеровских солдат, с которыми воевал дед.

Её методика преподавания была незатейлива, как мякинные узоры на скатах сугробов. Предупредив, что немецкой орфографии она не помнит, Нина Александровна предложила:

– Будем учить слова. А записывать их – русскими буквами. Приедет настоящая учительница, – научит вас писать, как в ГДР пишут. А пока хоть слова позапоминаем. Что время зря транжирить?

Мы подписали трехкопеечные тетради – «Словарь немецкого языка» – и, ловя на слух незнакомые слова, стали выводить их родной кириллицей. А рядом той же кириллицей помечали перевод.

Перевод слов, скорее – толкование их было у Нины Александровны весьма примечательным.

– Die Mutter, – медленно произносила Нина, ждала, пока мы выведем это слово, а потом, не задумываясь, поясняла: – Это по-нашему «мамка». Дальше… Der Sсhtul. По-русски будет «стулка» или «табуретка».

Большинство её переводов звучало потрясающе «по-нашему»: на деревенском диалекте, с крестьянскими, устоявшимися за века «неправильностями», но зато с такой родной живостью, в такой тёплой узнаваемости.

– Das Feld, – звучал каждую неделю в нашем классе голос ненастоящей учительницы. – Как это поточней? Выгон, вот!

И записывая «дасфэльд» в словарик, мы представляли клочок непаханой земли, зернисто-белый от цвета кашек.

– In Ordnung bringen, – диктовала Нина Александровна. – Наводить марафет. Dann – опосля. Das Haus – хата. Die Wonung – тоже хата. Legen – ложить…

Некоторые слова Нина Александровна не удостаивала сочности собственного перевода. И звучали они по-казённому нейтрально. Это относилось ко всяким там «революциям», «знамёнам», «предприятиям», «арбайтерам» и «колхозбауернам». Хотя и в такой лексике иногда попадались образчики, которые Нина Александровна обласкивала своим отношением.

– Kampfen, – например, говорила она. – Бурюкаться.

Слово нас восхищало. Надо же – немцы, оказывается, от нас ничем не отличаются. Тоже могут побарахтаться в снегу, помутузить друг друга, залезть на омёт и там, рискуя сверзиться вниз, затеять возню. Борьбу.

Прошли годы. Недолгое учительство Нины Александровны совсем забылось. Да и какая память может остаться от ненастоящего педагога, от курьёз-педагога-«толмача»?

Но у детей дырявых душ не бывает. Не выпадает из памяти, из сердца ничего, что заложено туда по детству!