– Вы, наверное, туда же пойдете? – спросила Энрика.
– Разумеется. Мое дело сегодня – обеспечить порядок и безопасность.
– А как же ваши бравые ребята?
– Я позволил им побыть с семьями. Как знать – может, после полуночи придется работать. Праздник – время опасное.
– Ну, тогда проводите и меня!
Нильс опешил:
– Что сделать?
Энрика, уже шагнувшая вслед за унесшейся толпой, обернулась:
– Проводите! Ну, я тоже ведь часть этого города, хоть и не самая диоугодная. Обеспечьте мне безопасность и порядок, если вас не затруднит. – Она спрятала рот и нос за воротником пальто, спасаясь от мороза, усилившегося с наступлением темноты, и глухо добавила: – Вам ведь тоже, наверное, одиноко.
Они пошли вместе. Нильс бы добрался до площади с катком минуты за три-четыре, но с Энрикой плелись все десять, томясь тягостным молчанием.
– Гиацинто… – начал было Нильс, но Энрика его прервала:
– Не хочу про меня! Давайте про вас. Почему у вас нет жены? Неужели ни одна не согласилась?
Нильс обдумал вопрос, рассеянно теребя шарфик.
– Не спрашивал никого, – ответил он терпеливо ждущей Энрике. – Любви не было, так не из-за чего и жениться.
– Какой вы скучный – прямо как все, – вздохнула Энрика. – Любовь… Любовь – она у бездельников. А когда дело есть – не до любви, право слово.
– У меня было дело. Любви не помешало. Только вот с тех пор я и зарекся. Правильно ты говоришь – лучше делать то, чего от тебя Дио хочет, а все эти любови – ну их к Диасколу, один вред от них.
Во взгляде Энрики сверкнул интерес.
– А ты на самом деле другой, – сказала она, и Нильс вдруг сообразил, что они как-то незаметно перешли на «ты». – Значит, и любви не хочется, и без любви жениться противно?
Нильс кивнул.
– Эх, не в том мы мире родились, – засмеялась Энрика.
Теперь говорить приходилось громко – добрались до катка. Блестящее ледяное озерцо посреди центральной площади Вирту блестело в свете газовых фонарей, будто огромное зеркало. На нем уже не протолкнуться, а из в одночасье выросшего рядом домика с надписью «Коньки» выходили все новые желающие покататься.
– Надо работать, – извиняющимся тоном сказал Нильс.
– Спасибо за беседу, – кивнула Энрика и пошла, вздохнув, к домику.
– Синьорита Маззарини, – окликнул ее Нильс. Мог и хотел окликнуть по имени, но почуял нутром, что девчонке будет приятно услышать фамилию, которой она вот-вот лишится.