– Я не разговариваю с незнакомыми мужчинами, – капризничала голосом Октябрина.
– Так уж? Неужели не нравлюсь?.. Продолжай, продолжай входить в роль, – наставлял Вадим. —Мы с тобой играем. Мы вернулись в детство. Помнишь, ты рассказывала об играх с куклами?
– То ку-у-у-к-лы, – протянула Октябрина. – А то ты! Давай о чём-нибудь другом поговорим. Скоро электричка, и до завтрашнего вечера я тебя не увижу. Сам говоришь – конспирация. Мне тебя всегда не хватает. Знаешь, мне хочется ощущать себя женщиной. Наверное, я устала быть ребёнком.
– Ты чувствуешь себя ребёнком? Или тебе внушают, что ты – ребёнок? По мне – так ты давно сложившийся человек. И даже незаурядная личность… в будущем… Если не погрязнешь в семье и быте. И мне тебя тоже не хватает. Хочу тебя обнимать, целовать, просыпаться рядом. Хочу, чтобы у нас родились дети, трое! – Вадим обнял Октябрину. – Ну и имечко тебе родители навыдумывали, ласково не назовёшь – а полностью, так получается официальщина. Ок-тяб-ри-на!.. Октябрина! Прямо наш революционный праздник! Парад! Равнение на середину! – Вадим и шутил, и варьировал уменьшительные производные от имени девушки. Новое не получалось. – Придумал! Ты будешь для меня Риной. Ринушкой. Если привыкну… Ничего, а?
– Ничего. В детстве я себя называла Окой. – Ока. О-ка! Понятно?
– Как-как? Повтори-ка!
– Ока. Не как река. А с ударением на первом слоге. Мама и сейчас изредка так меня называет.
– Ох, ты, моя Окочка… Нет. Я тебя буду называть по-своему. Придумаю, как.
Вот и лесу конец…
– Дальше иди без меня. Осмотрюсь, – строго сказал Вадим.
Октябрина медленно шла к железнодорожной платформе, минут через семь должна прибыть электричка, которую ожидало несколько человек.
– Из деревни, что ль? – вопросительно глядя на Октябрину, обратился к ней какой-то мужичонка.
Октябрина неопределенно кивнула.
– Внучка чья?
Октябрина вновь кивнула.
– Что скрытничаешь? Чья ж будешь-то? Я в округе знаю, почитай, всех, – не унимался незнакомец.– Чтой-то тебя не припомню? Аль не внучка? Чай, городская? Чего ж тогда по лесу шастаешь? Одна-то? Не ровён час приключится неладное… Глянь-ка! Не твой ли хахаль ползёт? Еле на ногах держится… Твой, да?
Октябрина занервничала. Взглянув в указанную сторону, обмерла. Вадим! Что это с ним? Если бы не уверенность в его абсолютной трезвости, она б ни на секунду не усомнилась в том, что к железнодорожной насыпи, едва удерживая равновесие, на полусогнутых добирается горький пьяница… «Вот это да!» – восхитилась Октябрина.