– «Здравствуй, мир, здравствуй, век, здравствуй, новый человек…»
И… Раз, два, три!
Душ. Полотенце. Халат. Улыбка. Раз-два-три! «Бег на месте – общепримиряющий…» —ободряет голос из радиоприёмника на стенке в кухне.
Собиралась она как можно тише, чтобы не разбудить детей (ничего себе, «малышки»)! Октябрина спешила. Она уезжала в командировку – куда же ей собираться с утра пораньше в будни, да ещё в начале недели, да ещё летом! Она опять мчится кому-то на помощь, чтобы у кого-то, пока неизвестного ей, посветлело на душе. И мир для него стал бы чуть-чуть теплее, ласковее. Дочери, кажется, её понимают. «Почти понимают… Вот именно – почти… Ох, уж это многое объясняющее „почти“… Универсальное слово, применяемое, когда не хочется углубляться в детали».
Октябрина занимается утренним приведением себя в порядок. Потом быстренько соображает завтрак: кофе с молоком, бутерброд. Подъехала редакционная машина. Пора!
Дверь малогабаритной квартирки захлопнута. Хозяйка вернётся через три дня, к вечеру.
Раннее утро, как и много лет назад, серебрит туманом город. На чахловатой траве поблёскивает роса. Заканчивается ещё одно лето. Машина проехала мимо дома, в котором родилась и выросла Октябрина. Мама «принципиально» много лет живёт в двух местах. Даже её второй муж недоумевает по этому поводу. Однако стойко терпит все её капризы. Наверное, влюблён.
Нужно выскочить из города до часа «пик», когда по запруженным машинами улицам заспешит на работу народ. Водитель, как и его пассажирка, любил ранние командировочные часы недолгих поездок в глубинку. Да и редакторша отдела всегда о нём заботилась. Удовольствие, а не поездка, даже если «пахать» приходится до ночи. Зато потом газету рвут из рук – Октябрина умеет подать собранный в командировке материал интересно для разных читателей. И как это журналистам удаётся обычное событие обрисовать так, что потом думаешь: в самом деле! правильно! так и было! Глаза у них иначе устроены, что ли?
Октябрина смотрела на дорогу. Ей нравилось выезжать из города с этим водителем: немногословен, лишнего не говорит и не спрашивает, исполнителен.
Она долго шла к своему сегодня. А прошлое нет-нет, да и напомнит о себе, как военная рана, которая в самые неподходящие моменты болит, бередит. Она не любит вспоминать о том, чего давно нет и что давно пережито. Однако в прошлом бывало и хорошее. Её профессия оттуда, из тех туманных дней. И дети пришли оттуда же. А ещё что? Если перечислять, так вроде бы и ничего, и всё. Всё пришло оттуда, из вчера, которое сегодня подчас видится ей рваными колючими осколками замызганного стакана.