Кочевые костры - страница 2

Шрифт
Интервал


Михаил Казиник, скрипач, лектор, музыковед, педагог, писатель-публицист, поэт.

«Есть у меня литературный друг. Мы из одного города и одного времени – то есть, ходили вдоль одних домов и деревьев, но не столкнулись ни разу.

Сегодня – после довольно драматических десятилетий – она с семьей во Флориде. Ее ФБ-карта полна какими-то индейцами, кубинцами, волками и эвкалиптами.

Но посреди этих странностей иногда выныривают стихи, которые… если я не потерял слух… не имеют аналогов. Они напоминают мне колоссов с острова Пасхи. Их музыкальность, их необъяснимое мастерство ставят меня в счастливый тупик…»

Борис Клетинич, писатель, поэт, сценарист, певец.

Душа, открыв невидимую створку,

Займет собою стайку старых слов,

Что впишутся в небесную подкорку

Прозрачными чернилами ветров.


Я знаю – небо снова им поверит;

Я здесь. Я есмь. Ликую, что жива!

Никто мое дыханье не измерит

И не сочтет горячие слова.

Ляля Черткова, «Заговор».

Молитва

Гаснут, гаснут костры,

Спит картошка в золе;

Будет долгая ночь

На холодной земле.

(из перевода
Булата Окуджавы
песни Агнешки Осецкой)
Чутким зраком поводит стреноженный конь…
Дэвло! Боже, храни кочевые костры;
Время ночи – твоей чернокосой сестры;
Пусть цыганским подарком ей будет огонь!
Мы в дороге; куда? – а не все ли равно?
Тесно нежным словам за небритой щекой…
Песня голос мой пьет, как хмельное вино,
Руки-звуки раскинув, летит над землей.
Эту песню – настой из прабабкиных трав —
Знали матери, помнили наши отцы,
И в фиалковом бархате нижних октав
Рассыпался цыганский песок хрипотцы.
Он монистом на шее плясуньи звенит,
Он подковой на счастье к копыту прибит;
Все овалы вокала, как звенья колец,
Лунный Дэвло ковал – полуночный кузнец.
Долго древнее племя по свету бредет…
Дэвло! Боже цыганский! Храни наш народ!
Коль уступят костры торжествующей мгле,
Будет долгая ночь на холодной земле…

«Как планета – над сонмом прочих…»

Как планета – над сонмом прочих,
Небеса – над плотью земной,
Над горами – орлиный росчерк,
Над пустынями – душный зной,
Над морями – полные влаги
Завиваются облака,
Над простором чистой бумаги
Замирает моя рука,
Как заря – над луной унылой,
Как нога – над торной тропой,
Колыбель висит над могилой.
Жизнь над смертью; дух над судьбой.

«Застыли тучи темной чередой…»

Застыли тучи темной чередой;
Их молоко сосет земля-телица.
Блестят листвы трепещущие лица,