– Неужели Флинт? – услышал он знакомый голос над головой.
Он остановился, неловко довершив шаг. И следом совсем нестрашный смех:
– Надо же. Сам Флинт пожаловал. Собственной персоной и даже без вызова. Ты ко мне?
Флинт поднял голову. Из распахнутого окна второго этажа, перевесившись наружу, на него смотрел Владетель.
– К вам, господин Владетель, – проговорил Флинт, обомлев, – к кому же еще? Примете?
– Отчего не принять? Опять с дурной вестью?
– Да, господин Владетель, – произнес Флинт, и вдруг ощутил, что страх куда-то девался.
– Когда я сегодня проснулся, первым делом подумал, почему-то от Флинта давно нет вестей. Странно, И еще я подумал: где этот прохиндей обретается, чем занят? Выходит, все это время я поджидал тебя – подсознательно. И вот ты явился. Поспеши…
Флинт поднимался по парадной лестнице, чувствуя, что приходит в себя. Дыхание восстанавливалось, сердце больше не ощущалось. Ему сделалось безразлично, что с ним будет, он был готов стоять на своем и уже не отступит.
Не заметил, как одолел анфиладу, подумал, что опередил Владетеля и в приемной будет первым.
Когда он вошел, секретарь поднял голову, уставился на него вопрошающе, ничего не сказал.
За спиной объявился Владетель. Быстро прошел в кабинет, на ходу бросив:
– За мной!
Флинт послушно тронулся следом.
– Слушаю, – сказал Адам, усевшись.
– Полчаса назад пришла радиограмма, – осторожно произнес Флинт, продолжая стоять, и протянул Адаму листок. – Я расшифровал и распечатал…
Адам принял листок, стал читать. Прочел, шевеля губами, перевернул, убедился, что на обороте нет продолжения. Вернулся к тексту, перечитал еще раз. Поднял голову, уставился на Флинта. Какое-то время смотрел прямо. Его глаза потемнели – на них навернулись слезы. Не выдержал, опустил голову, проговорил резко:
– Убирайся… – И следом, опомнившись, добавил дрогнувшим голосом: – Ступай, Флинт, придешь потом…
Вновь, как в тяжкие времена после смерти отца, навалились страшные мысли – неподъемными глыбами. Кровь стучала в висках, рыдания сотрясали тело. Наконец пролились слезы. Он их не утирал – дал волю.
«За что мне все это? – думал он в отчаянии. – Неизбывная горечь, обида и одиночество… Чем я виноват? Кто объяснит мне мою вину? И есть ли предел страданиям?»
Эти вопросы отчетливо и последовательно всплывали в сознании, удивляя своей простотой и ясностью.