Сознавая полную безнадежность своей участи, он не мог взять в толк, зачем с ним возятся, тратят время. Не проще ли разом оборвать жалкую ниточку жизни, все еще теплящуюся в изуродованном теле. Однако спросить прямо остерегался – уж очень не хотелось знать определенно, сколько ему осталось жить. В том, что его убьют, сомнений не было, но когда это произойдет, было бы знать нелишне. И еще, что он очень хотел узнать, живы ли Ева и ее товарищи, которых он так бездарно похоронил.
Вместе с тем, он понимал, что всегда остается надежда выторговать жизнь для себя – достаточно сдать Правителю этих людей, и дело будет сделано. То есть сохранится жизнь, как плата за неслыханную подлость. От гнусной мысли его коробило, но он не стал отвергать последнюю возможность уцелеть – отложил на время, когда существование станет совершенно невыносимым.
Вскоре Франк ожил настолько, что сумел подготовить первый разумный вопрос. Несколько раз в одиночестве, пробуя, он произносил его вслух. Выходило не очень разборчиво, но понять было можно. Дождавшись очередного явления Тарса, он выговорил невнятно:
– Как поживает Ева?
В это время Тарс натягивал свой шуршащий халат и обращенный к нему вопрос не расслышал или решил не слышать. Однако Франк краем глаза отметил, что Тарс на мгновенье прервал движение – слегка споткнулся.
– Я, кажется, спрашиваю тебя, – прорычал он увереннее. – У меня всего один вопрос: как живет Ева? Почему ты не отвечаешь?
– Я не отвечаю, когда нет ответа, – невозмутимо объяснил Тарс. – Или если не знаю, какой ответ выбрать.
– Все-то ты знаешь, – прохрипел Франк. – Вижу. А молчишь, потому что не веришь мне. А то, что ради Евы я рисковал жизнью… не в счет?
– Все мы рискуем, каждый по-своему, – вздохнул Тарс. – Мне непонятно, почему ты думаешь, будто я знаю, где сейчас Ева.
– Не где Ева, а как она поживает, – поправил Франк в отчаянии.
– Не понимаю, зачем тебе знать, как поживает Ева. Ты наломал столько дров, поступил так опрометчиво, что теперь только ты один виноват в том, что эти люди в глазах нашего господина отяготили ложью свою участь… Теперь ты взаперти, твои перспективы туманны. Во всяком случае мне, как врачу, они совсем не нравятся. Повторяю, я не знаю, как поживает Ева. Просто поверь и успокойся. Ты пострадал, согласен, но Ева при чем?