– Дрожание, – сказал Боря, – самый важный элемент похорон. Дрожать надо два раза: когда выносят и когда в могилу опускают. Самые эмоциональные моменты. Не подведи. Все. Пора ехать.
Еще через три минуты я вместе с другими музыкантами, трубачом и альтистом, которых видел впервые, сидел в стареньком автобусе. Этот автобус я через много лет увидел в кино (Жеглов и Шарапов гнались на нем за преступником Фоксом). Ехали молча, как будто умер кто-то из наших родственников или председатель профкома. Подъехали к пятиэтажному хрущевскому дому. Боря достал из сумки две бутылки портвейна, и мы выпили прямо из горлышка по полбутылки.
– Это для звука, – сказал Боря. – Закуска – сигарета «Прима».
Затем Боря скомандовал:
– На выход, – и мы вышли. У подъезда стояло человек тридцать. Мы устроились позади всех. Я надел через плечо лямку барабана, к которому сверху была приделана тарелка, взял другую тарелку в левую руку, колотушку – в правую, и огляделся по сторонам, нет ли знакомых лиц. Вроде нет. Трубач кивком показал, что начинаем, и мы заиграли.
Сочувствую тем, кто не слышал уличного исполнения траурного марша Шопена. Вы много потеряли. Сейчас эта мода прошла. А в шестидесятых и семидесятых годах Шопена играли на всех похоронах без исключения. Именно Шопена, и ничего другого. Почему? До сих пор не понимаю. А по радио каждый день исполняли полонез Огинского по заявкам слушателей. Тоже не знаю, почему?
Наш трубач играл мелодию довольно чисто. Альт и туба создавали гармонический фон, а я отбивал первую долю такта, как мог. Скоро дело дошло и до главного – до дрожания. Я попытался сделать так, как показывал мне Боря, но получился все тот же тревожный стук в дверь ногой. Боря уничтожающе посмотрел на меня, и, проявив чудеса ловкости, не прекращая дуть в свою тубу, левой рукой вырвал у меня колотушку и организовал великолепное скорбное дрожание.
Покойника тем временем вынесли, погрузили в машину. Мы тоже уселись в наш автобус и поехали с процессией на кладбище. Молча. По дороге Боря опять достал из сумки бутылку портвейна, и мы быстро выпили ее, пустив по кругу. Затем Боря взял колотушку и еще раз, как тупому, показал мне, как надо дрожать. Молча. Авторитет мой, как руководителя вокально-инструментального ансамбля, оказался на гране полного и окончательного подрыва.