– Ну то, что – десять-то минут, это понятно, но класть нужно в холодную воду, а через пять минут варки выключить плиту и оставить яйца доходить в горячей воде! – Бровкина прикусила губу, мотнула головой с видом знатока и сделала глоток кофе.
– Ну ты даёшь, Люся! – возразила подруга. – Так только бабушки делают. Яйца переварятся, желтки с синевой будут. Уж мне-то поверь, знаю, о чём говорю! Сколько своему бывшему яиц сварила?!
– Хочешь сказать, что я не знаю? – с вызовом заявила Бровкина и, чтобы убить наповал, добавила:
– И насколько я помню, Ковальков твою стряпню не очень-то жаловал, раз уж ты его приплела.
Таня Ковалькова внутренне напряглась, даже лицо у неё побелело, но виду не подала. По её глубокому убеждению, обсуждать свой прошлый брак можно было только с её же, несомненно, правильной позиции. Тут подруга перешла черту.
– По крайней мере, уж твой-то последний торт был… как бы это сказать, немного суховат, – как ни в чём не бывало, заметила Ковалькова, быстро перебирая пальчиками левой руки в воздухе и даже не взглянув на подругу.
Люся начала лихорадочно придумывать, чем ответить на выпад.
– Зато твой джемпер, так просто отличный подарок, был! Мне блондинке додуматься, подарить какой-то коричневый старушечий цвет! – Люся картинно закатила глаза кверху и сделала жест рукой, по всей видимости, не очень приличный. – Я вообще, Танюша, давно заметила, что вкус у тебя очень оригинальный.
Таня спокойно отпила из чашки и ответила:
– Ну, во-первых, не джемпер, а бадлон. Во-вторых, не коричневый, а баклажанный.
– Баклажанный! – передразнила Бровкина. – Таня, ну где я и где баклажанный? Ну, ты даёшь, – она откинулась на спинку стула.
Здесь, по её мнению, и обсуждать-то было нечего. Свой стиль она считала безупречным и как бы, чтобы лишний раз удостовериться в этом выдвинула ногу и посмотрела на красивый серый сапог.
– Люся! Как подруга тебе говорю: ты себя переоцениваешь! Не потому ли твой Гарик внезапно уехал в длительную командировку, где со связью плохо? – ехидно заметила Таня, прищурив глаза.
Чаша терпения Бровкиной переполнилась, видимо, укол достиг своей цели. Она вскочила, нервно схватила сумочку и выпалила:
– Ну, знаешь, подруга! Пойду-ка я лучше… работать!