Джават снимал квартиру на Стромынке, и однажды в выходной попросил Эллу не ездить домой, пригласив ее к себе.
– Джават, я не могу. Что я родителям скажу?
– Ты должна им что-то сказать, так как на летние каникулы мы поедем с тобой отдыхать на Черное море, к тому моменту они должны быть готовы к тому, что их дочь уже взрослая, и не должна быть под их присмотром денно и нощно. Но если ты не можешь, хочешь я сам с ними поговорю?
– Нет! Я сама. Не надо. Я прошу тебя, Джават, я не могу вот так сразу.
– Элла, не раздражай меня. Ты не ребенок и прекрасно понимаешь… – Джават замолчал, не договорив фразу.
– Что я прекрасно понимаю, договаривай! – спросила Элла.
– Потом объясню, вечером. Жду тебя к семи у метро Сокольники. Не опаздывай.
С этими словами он повернулся и ушел, и Элла поняла, что если она не придет, то всему конец. Ей страшно не хотелось оказаться в положении ее подруг, покинутых Джаватом. Она была убеждена, что сможет противостоять любым его попыткам соблазнить ее. Но в глубине души надеялась, что он этого себе не позволит. Они даже ни разу не целовались, хотя она страшно об этом мечтала. Джават целовал только кончики ее пальцев и никогда не позволял себе лишнего.
Вечером в назначенный час Элла стояла у станции метро «Cокольники» и озиралась по сторонам, ища взглядом Джавата. Он опоздал ровно на двадцать минут и даже не извинился.
– Хорошо, что ты меня дождалась, молодец, – сказал он, подойдя к ней и глядя на нее своим орлиным взглядом, от которого ей сделалось не по себе.
Придя к нему домой, Элла заметила, что все готово к ее приходу. Стол накрыт на двоих, на нем фрукты, конфеты, два хрустальных фужера и бутылка шампанского. Элла была как во сне. Она уже не думала о том, что ей необходимо вести себя каким-то особенным образом, чтобы не дать Джавату повода понять, что она согласна на все. Она потерялась, растворилась в обстановке уютной, дорого обставленной квартиры, ей нестерпимо захотелось остаться здесь навсегда, с ним, с единственным, к которому так рвется ее душа. И тело…
Джават тем временем разлил шампанское, открыв бутылку удивительно ловко, без стрельбы пробкой, чего Элла ненавидела, и предложил тост.
– Дорогая, я хочу выпить за тебя, за то, что ты сегодня со мной, за то, что не отвергла меня и за то, что ты станешь сегодня моей.