– Вот и сбылись твои мечты! – усмехнулся тот. – Можешь радоваться!
– Да хватит тебе, Карло! – с отчаянием в голосе воскликнула Летииция. – Не время иронизировать! Надо что-то делать, пока он кого-нибудь не искалечил!
– А сделать можно только одно, – пожал плечами Карло, – помочь ему стать солдатом! Все остальное, как ты сама понимаешь, бессмысленно…
Летиция вздохнула: что-что, а это она понимала.
– Вся беда в том, – продолжал Карло, – что для получения вакансии на королевскую стипендию во французское военное училище требуется разрешение военного министра!
– В таком случае, – взглянула на мужа Летиция, – придется просить Марбёфа! Ничего другого нам не остается…
Карло кивнул. Де Марбёф симпатизировал ему, и не только потому, что бывший секретарь Паоли в 1773 году выступил в защиту графа, которого политические противники обвинили в неблаговидных поступках, и командированный корсиканским дворянством в Версаль Карло выступил перед самим Людовиком XYI. Граф боготворил Летицию и ради ее благополучия был готов на все…
Де Марбёф с величайшей охотой откликнулся на просьбу своих друзей и обещал Карло получить вакансии для Наполеоне и Жозефа, которого он обещал устроить в духовный колледж. СамомуКарло надлежало получить свидетельства о «недостаточных средствах» и знатном происхождении.
Он обратился к известным корсиканским аристократам, и те в письменной форме подтвердили, что «сеньер Карло ди Буонапарте не обладает необходимыми средствами для воспитания детей».
А вот со свидетельством о благородном происхождении Карло пришлось помучиться, поскольку от него потребовали предъявить комиссии… герб его рода. И когда после долгих блужданий по инстанциям он представил его королевскому комиссару, де Марбёф отправил документы с рекомендательным письмом в Париж и посоветовал Карло и Летиции запастись терпением.
Пока бумаги блуждали по канцеляриям и кабинетам, маленький террорист продолжал свои выходки, и очередной его жертвой стал директор школы аббат Рекко. На одном из уроков чистописания аббат в какой уже раз с неудовольствием заметил, что Наполеоне не слушает его и рисует в тетради.
– Опять лошади и опять солдаты! – покачал он головой, незаметно подойдя к увлеченному своим занятием мальчику.
Мягкий и деликатный, он попытался придать своему голосу строгое выражение, но на Наполеоне показная строгость учителя не произвела ни малейшего впечатления, и он с обычным для него вызовом ответил: